118 
– Хантер, Хантер…
Обнимая его, Кэтлин чувствовала выступающие ребра. Она прижималась к нему с такой силой, что возникла реальная опасность, что она опрокинет его на спину и сама упадет сверху. Хантер молча стоял, опустив руки и позволяя себя обнимать, гладить, орошать слезами, целовать, любить. Скотти наблюдал за родителями сквозь пелену счастливых слез, но потом застеснялся своего поведения, недостойного, как он решил, настоящего мужчины, и ушел в дом. В дверях он оглянулся. Родители все еще стояли обнявшись, вернее, мать обнимала отца, и отец наконец заговорил.
– Дорогая, – прошептал Хантер, – тебе не стоит до меня дотрагиваться, я такой грязный.
Кэтлин, чья голова теперь покоилась у него на груди, а руки лежали на талии, прошептала:
– Любимый, неужели ты всерьез думаешь, что что-то может мне помешать к тебе прикасаться? – Она подняла голову и посмотрела ему в лицо.
В мечтательных карих глазах блестели слезы.
– Надеюсь, что нет, – сдавленно прошептал Хантер. Тут он впервые за все время сам обнял жену и улыбнулся. – Надеюсь, ты согласна смириться с несколькими шрамами.
– Хантер, любимый, ты никогда еще не был так красив! – Кэтлин приподнялась на цыпочки и поцеловала глубокие шрамы, покрывающие его левую щеку. – Но в одном я с тобой согласна: ты немного грязноват.
– Ох, извини. – Хантер попытался отстраниться, но Кэтлин его не отпустила. – Мне так стыдно… я должен тебе многое объяснить, рассказать, и если ты не захочешь меня принять, я…
Кэтлин приблизила губы к самому его уху и прошептала:
– Хантер, я тебя люблю и никогда не переставала любить. А теперь иди в дом, в свой дом. – Поднырнув под руку мужа, Кэтлин обняла его исхудавшее тело за талию. – Обопрись на меня, дорогой.
Так вместе – она его поддерживала, а он охотно принимал ее помощь – они вошли в дом. В холле их дожидался сын.
Увидев Хантера и Скотта, Доусон приказал Джиму везти его к реке. Экипаж остановился у пристани, где стояла «Моя Дайана». Доусон вышел, неторопливо поднялся по трапу и прошел в свою каюту. Закрыв за собой дверь, он уселся за письменный стол, достал из нижнего ящика бутылку виски, плеснул себе в стакан и стал медленно пить обжигающую жидкость, теребя в руке камею, как всегда висящую на цепочке у него на груди. По мере того, как он в полной мере осмысливал происшедшее, на него все сильнее наваливалась усталость. Судьба снова сыграла с ним шутку, и хотя ему не нравятся карты, которые он вытянул, других у него нет, значит, он должен распорядиться ими как можно лучше. Достав из нагрудного кармана маленький обтянутый розовым бархатом футляр, нажал кнопку, открыл его и в последний раз посмотрел на кольцо, поднеся его близко к глазам. Потом со вздохом закрыл футляр, подошел к двери каюты, распахнул ее и крикнул:
– Сэм! Сэм, ты здесь?
– Я здесь, капитан Доусон, – ответил сонный голос. Вскоре Доусон услышал тяжелые шаги своего помощника, спускающегося по трапу. – Прошу прощения, капитан, я малость задремал. Я не знал, что вы здесь.
– Все нормально, Сэм. – Доусон улыбнулся старому другу. – Зайди ненадолго в каюту, выпей со мной.
Сэм последовал за Доусоном в капитанскую каюту.
– Капитан, почему вы на пароходе? Вы же вроде бы собирались в Сан-Суси.
Доусон неуверенно улыбнулся:
– Да, верно, Джим, но вышло так, что у меня изменились планы. – И он рассказал своему старому другу, что произошло.
Выслушав рассказ капитана, Сэм ошеломленно покачал головой и сочувственно заметил:
– Ох, кэп, какая жалость, как же нехорошо получилось.
– Ладно, Сэм, что толку жалеть – только зря колебать воздух. Вот, смотри. – Доусон протянул помощнику бархатный футляр. – Возьми, Сэм, отдашь эту штуку Руби или еще какой-нибудь из своих подружек.
Сэм открыл футляр, увидел кольцо, и у него глаза на лоб полезли.
– Но, капитан, я не могу это взять, в жизни не видывал такого красивого кольца.
Уже выходя из каюты, Доусон остановился, повернулся к Сэму и рассмеялся:
– Можешь, можешь, старина, кольцо твое. В конце концов, если оно останется у меня, в этой чертовой Миссисипи будет слишком много бриллиантов.
Глава 38
Отдав кольцо с бриллиантом Сэму, Доусон отправился к себе домой. Хмурое лицо хозяина испугало слуг. Никто не посмел спросить Доусона, что случилось, чем он так недоволен и почему так рано вернулся, хотя предупредил, что проведет весь вечер в Сан-Суси.
118 
