с удовольствием перечитала 
34 
Потом ушла гулять. В эти ночи у меня было очень много полной луны, которая одна заменяет всё в жизни: не знаю, как объяснить, но она мне вместо еды, и сна, и дома, и вместо любви, и вместе с ней. Она наполняет собой тексты, тарелки, бокалы и постели, подменяет чувства и путает следы. Пишет за меня письма и разъезжает по городу, нарядившись в тёмные юбки и светлые шали. А я что – я ничего.
Вернулась, когда светало, в кухне уже серенько, лампу можно не включать. Решила выпить «постельную» – стременную обычно в жару не пью, предпочитаю гулять тверёзой, но на сон считаю уместным. Чёрный ром, знаете ли, волшебный.
И, долго ли коротко ли, захотелось чаю. Недавно мы завели электрический чайник, я его немного опасаюсь, но использую. Нажимаю на кнопочку, жду.
Тут надо понимать, что к тому моменту у меня уже не кровь, а коктейль «Ворон» – в ней ром, и луна, и синяя ночь на дне. И сквозь это всё я замечаю – что-то пошло не так. Чайник пошумел-пошумел, а потом вдруг изменил тональность и начал затихать. Чёрт, думаю, сломался. Выключаю, жду, включаю – та же беда. В общем, я провела так довольно много субъективного времени (за реальное не поручусь), а потом плюнула и легла спать, не попимши.
И только днём случайно заметила, что перед закипанием звук всегда меняется, на несколько секунд становится тише, а потом уже начинается свирепое бульканье. И в эти несколько секунд я исхитрилась вписаться и растянуть их на долго-долго – субъективного времени.
Это я к чему впадаю в подробности? С ромом пора завязывать. С луной тоже надо как-то аккуратней, не переедать. Но я не могу отделаться от ощущения, что не Дима сейчас сел в поезд и возвращается, а я. Снова еду, отпущенная из лунных шелков, возвращаюсь к твёрдой зелёной земле, простым трёхходовым решениям, к часам, что длятся по шестьдесят минут, к истинным чувствам. А морок она потихоньку забирает, втягивает в себя золотистую дорожку, сворачивает лестницу, закручивает светлые косы – девочка моя, хозяйка, луна.
О счастье
У Ялома попался прелестный зачин: «Давным-давно, когда гениталии ещё принято было называть интимными местами»…
Так вот, приблизительно в те первобытные времена мы с Димой шлялись по Крыму и забрели на Ат-Баш. Точнее, туда заехали на татарском «москвиче», который чуть не рассыпался по дороге, но – заехали. Видели Белые шары, потом долго шли по плоскому полю, оно уже было желтое к августу, я едва не наступила на гадюку. Переночевали под скалой, а утром начали спускаться по лесной тропе.
Дорога вниз была не особенно крутая, но оттого длинная, на несколько часов. И всё время надо идти на специфических этих мышцах, кто танцует, тот знает, которые задействованы при спуске, – верхняя часть икры, потом над коленом и ещё на животе какие-то. А на спине, само собой, рюкзак с моим девичьим имуществом, примерно кил десять, что было четвертью моего веса. Который тоже сообщал нетипичную нагрузку. И так сколько-то часов (потому что медленно, я быстро не могла).
А потом мы всё-таки спустились, последние метры были уже совсем по крутой горке, немного даже на попе, но я слезла и встала на ровное. И тут мне стало легко.
Это даже не то слово – какое-то парение и абсолютное счастье, и я понеслась так, что срулила с тропы, напугала козу, врезалась в ежевику и распорола ногу. А потом ещё догадалась снять рюкзак.
Даже и не вспомню, когда была счастливей.
Без времени: Письма из центра мира
Я уезжала совершенно неподготовленная к иерусалимскому синдрому, который, с моей точки зрения, выглядел так: турист внезапно одевается в белое и ощущает особую связь с Иисусом. А я не взяла с собой ничего белого и несколько тревожилась. Но, подумала я, они там наверняка знают толк в извращениях и должны на каждом углу продавать тоги не дороже десяти шекелей. Если вы обеспокоились, спешу сообщить, что jer-синдром в моем исполнении несколько отличился от традиционного: в какой-то момент я с невыносимой остротой, как мы это любим говорить, ощутила, что со мной-то все в порядке и с этим городом тоже, но вот московская публика непоправимо рехнулась. Верьте мне, по почте приходили странные письма, очень странные. Перед отъездом я отметила начало весеннего обострения у моих корреспондентов, но то были и без того записные психи, а тут вдруг оживились априорно нормальные и юридически вменяемые, которые как бы даже и по делу, но отчего-то в неуловимо безумной тональности. Понадобилось несколько дней, чтобы понять, что это всего лишь наша типичная московская интонация, порожденная уверенностью в собственной важности и в нахождении себя в центре мира. И мне, понимаете ли, все это стало отчетливо видно и слышно, потому что в центре мира-то на самом деле нахожусь я.
34 
