108 
Долго оставаться на месте было нельзя, и Люси снова двинулась в путь, закрыв лицо платком, чтобы холодный воздух не обжигал легкие. Продвижение было замедленным, потому что она выбирала места, где редкий кустарник и густая тень давали укрытие. Нельзя было оставлять следы на песке, чтобы Бруно не обнаружил, в каком направлении она идет.
Неизвестно, сколько времени будет гнаться за ней капитан. Должно быть, если она продержится пару часов, он будет вынужден отказаться от поиска. В этом смысле практический склад ума капитана ей на пользу. Он не из тех людей, кто станет ставить под угрозу успех задания из-за мести. Для него убийство хана Абдур-Рахмана и лорда Эдуарда де Бомона гораздо важнее, чем сведение счетов с женщиной, которая все равно обречена на смерть от голода и холода среди гор.
Судьба благоприятствовала беглянке. Примерно через час небо очистилось от туч, и заветная тропа, ведущая к Куруму, предстала перед взором Люси, Молодая женщина откинула с лица чадру и вытерла холодный пот. Слава Богу, теперь все будет хорошо. Если Господь ее не оставит, часов через десять непрерывной ходьбы она достигнет селения.
Но чувство облегчения не придало ей сил. Боль в пояснице становилась все ощутимей, вновь переместившись в низ живота. Люси стиснула зубы, снова закрыла лицо платком — ветер дул все сильнее. Однако, несмотря на холоду ей было жарко и по лицу стекали струйки пота. Сначала Люси вытирала его, потом перестала обращать внимание. Она с трудом переставляла ноги, мозг отключился, и остался только процесс движения — шаг за шагом, шаг за шагом. Для того, чтобы выжить, нужно было идти, и Люси шла. Иногда до ее слуха доносились звуки ночной жизни — вой шакалов, уханье совы, но Люси не обращала на них внимания. Ее занимало только одно — нет ли звуков погони. Мир состоял из тропы под ногами и солдат Бруно, находившихся где-то за спиной.
В конце концов Люси остановилась просто потому, что ноги отказывались идти дальше. Она покачнулась, кое-как удержалась, чтобы не упасть. Побрела дальше, уже не разбирая пути. Если на песке останутся следы — тем хуже. Однако, пройдя всего несколько шагов, она споткнулась и упала. Рассудок подсказал ей, что лучше отползти в сторону. Так она и сделала — припала головой к гладкому камню и потеряла сознание.
Даже во сне она не могла избавиться от страха и боли, а проснулась от мучительного сознания того, что кто-то за ней наблюдает. Люси открыла глаза, увидела ясное небо, яркое солнце, и сразу вслед за этим — три ружейных ствола, уставленных ей в голову, сердце и живот.
Она вскрикнула от ужаса, и грубый мужской голос спросил на пушту:
— Кто ты? Где твой муж? Из какого ты племени?
Люси зажмурилась, чтобы не видеть зловещего блеска стволов, ио успела подумать, что это, во всяком случае, не русские. Однако попасть в руки к афридиям тоже было скверно. Горцы славились тем, что по поводу и без повода вспарывали брюхо каждому, кто им не понравится.
— Я бегу из плена, — сказала она. — Ищу мужа, чтобы предупредить его. За ним охотятся враги.
— Кто твой муж?
У Люси не было сил лгать. Да и к чему?
— Мой муж — купец Рашид из Пенджаба.
Лица афганцев остались каменными, но Люси надеялась, что они знают о встрече Рашида с Абдур-Рахманом — ведь селение Курум недалеко отсюда.
— Мы отведем тебя к мужу, — сказал старший. — Вставай, жена Рашида. Если будем идти быстро, успеем в Курум еще засветло.
Люси встала, размяла затекшие мышцы. К счастью, боль в низу живота ощущалась уже не так сильно. Мужчины перекинули ружья через плечо и пошли вперед легким шагом, не особенно торопясь, но Люси все равно еле за ними поспевала. Грубая ткань терла неуспевшие зажить рубцы на спине, и совсем не было сил. Молодая женщина на ходу пожевала изюму, но и это не придало ей сил.
Когда у Люсинды все начало кружиться перед глазами, она попросила афганцев сделать небольшой привал.
— Уважаемые, нельзя ли нам несколько минут отдохнуть, и потом, я умираю от жажды, — проговорила она, опускаясь на землю возле тернового куста. Неподалеку журчал узкий ручеек.
Афридии остановились и посмотрели на нее тем немигающим взглядом, к которому Люси так привыкла за годы плена.
— Мы отдохнем, — объявил старший. — Сиди, жена Рашида.
Люси была так благодарна ему, что ничего не ответила. Лишь когда один из мужчин принес ей миску воды из ручья, она попыталась подняться. Что-то здесь было не так. Не может быть, чтобы воины позволили женщине, да еще из чужого племени, валяться без дела.
108 
