ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Королевство грез

Очень скучно >>>>>

Влюбленная вдова

Где-то на 15 странице поняла, что это полная хрень, но, с упорством мазохостки продолжала читать "это" аж до 94... >>>>>

Любовная терапия

Не дочитала.... все ждала когда что то начнётся... не понравилось >>>>>

Раз и навсегда

Не понравился. Банально, предсказуемо, просто неинтересно читать - нет изюминки. Не понимаю восторженных отзывов... >>>>>

Легенда о седьмой деве

Очень интересно >>>>>




  119  

– А если... любовь к Родине? – Это мне нелегко выговорить. Неловко и трудно.

– Когда речь идет о жизни и смерти? – Виталий качает головой. – Стремление выжить – основной биологический инстинкт. Чтобы перешибить, нужны радикальные средства. Там для него не было конгениальной системы. То есть система была, но он – по отношению к ней – изгой, маргинал...

Отец именинницы вертит головой:

– Вы хотите сказать, что человек, родившийся в этой системе, ни при каких обстоятельствах не в состоянии выйти за ее пределы – вы это имеете в виду?

– Отнюдь. Родиться можно где угодно. Важно сохранить самостоятельность. Не стать элементом системы. Надеюсь, вы не станете возражать, если я скажу, что без интеллигенции и социализм – не социализм. Сам могильщик буржуазии ни в жизнь не затеял бы этих игр. У пролетариев другие мозги.

– Интеллигенция связана с великой культурой. Если хотите, интеллигент выступает ее творцом и хранителем.

– Да бросьте вы, честное слово! Интеллигент – в сущности, парвеню. Особенно советский. В культурном смысле он – безотцовщина. К тому же обладает явно выраженным классовым сознанием. И вот вам результат: его взгляды неизменно оказываются вторичными. По той простой причине, что всегда идеологически окрашены. Великая культура – это дворянство. Аристократия, имеющая а) свободное время и б) более или менее незыблемые традиции... – Родион загибает пальцы.

– Вы испачкали манжету. Майонезом, – я прерываю тираду.

– Что? – он поддергивает рукав. Хватает чистую салфетку.

– Может быть, чай или... кофе? С тортом.

Кажется, на сегодня достаточно. Праздник на то и праздник, чтобы завершиться сладким.

– Кофе, конечно – кофе, – дочь вскакивает с места. – Мусик, сиди. Я все сделаю сама.

  • Happy birthday to you! Happy birthday to you!

Свечи вспыхивают, поводя язычками.

– Ух! Даже страшно резать!

– А можно мне серединку?..

– А мне – с белой розочкой...

– Разве я не говорила: Мусик – гениальный кулинар. Папочка, наливай! Тем более у меня созрел тост: за интеллигенцию! Выпьем за наших родителей, которые, что бы ни говорили злые языки...

– Полагаю, следующим номером мы обсудим извечные русские вопросы: «Что делать?» и «Кто виноват?» – Та, кого они называют Маргошей, бросает реплику в сторону.

– Родион, дружище, – Виталий облизывает чайную ложечку, – умоляю, не заморачивайся. Наши девушки уже скучают. Маргоша, тебе скучно?

– Ну, почему... Весело. Достоевские мальчики желают доказать, что они больше не достоевские.

Виталий смеется:

– Не в бровь, а в глаз! Только – как же так? Ты – записная феминистка, а делишь участников по половому признаку. Дискриминация!

– Согласен. Я тоже протестую!

– Протест не принят, – дочь постукивает вилкой. – Посовещавшись на месте, суд выносит частное определение. У достоевских девочек другой слоган: «Я в торги не вступаю!» Правда, мамочка?

Я развожу руками:

– Увы...

– Увы – значит да или нет?

– Очень бы хотелось, но не всегда получается...

– Татьяна Андреевна, – Виталий грозит пальцем, – своим двоемыслием вы обнаруживаете принадлежность к советской интеллигенции. Следствие может этим воспользоваться.

– Мусик, не бойся! Показания можно изменить и на суде. Скажешь, получены под давлением... Галка как врач тебя поддержит, – она подмигивает пушистой Лисичке, – зафиксирует ушибы и синяки.

– Вместо того чтобы судить коммунистов, вы су´дите интеллигенцию... – мне кажется, я повторяю чужие слова.

– Браво, Мусик! Попрошу птицу-секретаря занести в протокол.

– Александра, прекрати свои неуместные шутки! Если кого и судить, то не мать, а... Твоя мать...

Похоже, все-таки перебрал. Раньше с ним этого не случалось.

– Папа... Никто никого не судит: ни тебя, ни маму. Ни тем более интеллигенцию. Мне просто стало обидно: все пользуются своей специальностью, а я молчу...

– Почему же все? – Галка-Лисичка улыбается. – Я вот – тоже молчу. Но это не значит, что мне нечего сказать.

– Ну, скажи... – Родион гладит лисью лапку. – Что ты об этом думаешь?

– Об интеллигенции? – она переспрашивает кокетливо. – Ни-че-го. Мое дело – лечить. Человек – пациент. И вообще, – она закидывает за спину пушистый хвостик, – врач имеет дело с телесными недугами, а этот... как его... ментальный...

– Кому еще торта?

– Родик, умоляю, – Галка-Лисичка восклицает испуганно. – Неси аккуратно. Опять вляпаешься. У тебя же единственный костюм...

  119