153 
– Нет! Отныне я буду носить только черное.
– Черное? Но почему?
Слабая, вымученная улыбка появилась на бледном лице молодой женщины.
– Я по-прежнему графиня де Монсальви, но мужа у меня нет. Следовательно, я должна носить траур. Дай мне черное платье…
Сара сочла за лучшее не возражать. Вынимая из сундука требуемое платье, она подумала, что ни один цвет так не подчеркивал ослепительную красоту Катрин, как черный. Графиня де Монсальви готовилась встретить нового губернатора Карлата в черном бархатном платье, черной бархатной шапочке с приколотой к ней черной муслиновой вуалью. Она пригласила мессира Кеннеди не из любопытства, а просто желая выяснить свое нынешнее положение. После болезни горе немного утихло, и она должна была думать, что предпринять дальше. Катрин привыкла глядеть в лицо трудностям и всегда предпочитала вступить в сражение, нежели выжидать благоприятного момента. К тому же она чувствовала, что ей необходимо действовать, ибо, сидя взаперти в этом замке, она могла бы лишиться рассудка.
Когда Кеннеди вошел в ее комнату, она вспомнила, что уже видела его при дворе Карла VII. Ошибиться было невозможно, ибо шотландец принадлежал к числу тех людей, чья внешность сразу врезается в память. Почти одного роста с Готье, он тоже был рыжим; но если волосы нормандца лишь отливали пламенем, то шевелюра шотландца была ярко-медного цвета, как и физиономия, обожженная, будто старый кирпич. У него были грубые черты лица, смягченные веселой приветливостью выражения. Вздернутый нос и прозрачные синие глаза делали его даже привлекательным, однако, когда он улыбался, показывая великолепные белые зубы, в нем проглядывало что-то хищное, и внимательный наблюдатель не стал бы слишком обольщаться внешним добродушием этой физиономии. И в самом деле, Хью Кеннеди, шотландский горец, пришедший во Францию вместе с Джеймсом Стюартом, графом Бьюкененом, был грозным и опасным воином. Под знаменами Бьюкенена, ставшего коннетаблем Франции, он честно сражался с англичанами, которых искренне ненавидел. Как ни разорена была его новая родина, в сравнении с нищими шотландскими горами она казалась ему восхитительной страной – страной, где он желал бы завершить свои дни. Стюарты получили в дар от короля лен д'Обиньи, к северу от Буржа, и эти земли стали центром притяжения для всех шотландцев, к большому неудовольствию добрых жителей Луары, которым приходилось терпеть постоянные набеги Кеннеди и ему подобных. Эти друзья Франции обращались с крестьянами едва ли не хуже, чем захватчики-англичане.
Обо всем этом вспоминала Катрин, когда перед ней предстал новый губернатор и с грацией, неожиданной для человека такого сложения, склонился в изящном поклоне, коснувшись пола перьями берета. Он был в странном одеянии своего народа, только вместо юбки носил облегающие шерстяные штаны в веселую красно-черно-зеленую клетку. Тот же узор повторялся на широком шарфе, которым был наискось перевязан измятый панцирь, надетый на колет из буйволовой кожи. На поясе висел кинжал длиной с римский меч и занятная сумочка из козлиной кожи. Войдя в комнату, Кеннеди поставил в угол свой шотландский меч, громадный двуручный клеймор, чье название стало боевым кличем шотландцев. Несмотря на вес и внушительные размеры этого традиционного оружия, Кеннеди легко управлялся с ним одной рукой.
– Я не ожидал встретить здесь красивейшую женщину Франции, мадам, иначе я явился бы сюда гораздо раньше!
Он говорил по-французски бегло и свободно, почти без акцента. Похоже, крестьяне многому его научили! Катрин улыбнулась одними губами.
– Благодарю вас за комплимент, сеньор. Простите, что принимаю вас только сейчас. Мое здоровье…
– Я знаю, мадам. Вам совершенно незачем извиняться, это я должен благодарить вас за оказанную милость. Я счастлив, что вижу вас, и вдвойне счастлив найти вас в добром здравии. Сегодня вечером мои солдаты споют в часовне «Те Deum» в вашу честь.
Слушая его, Катрин начала надеяться на лучшее. Она боялась увидеть неумолимого тюремщика, но, судя по манерам шотландца, он не собирался исполнять эту роль. Сплетя пальцы и с силой сжав их своим привычным жестом, она предложила ему сесть и сразу же приступила к главному.
– Я не знаю, сир Кеннеди, что сказал вам граф Бернар, посылая сюда, и мессир де Монсальви, принимая вас здесь, но я хотела бы знать, чего мне ожидать в будущем. Ответьте, прошу вас, я пленница?
Лохматые брови Кеннеди поползли вверх, а глаза округлились.
153 
