20 
— Ты можешь рассказать мне все, — сказала она. — Все без утайки.
— Даже если речь пойдет о нем? О Лоренцо?
— При чем тут Лоренцо?
Кэти схватила руки сестры и сжала их так, что Джесс сморщилась от боли.
— Джесс, милая, прости меня, но я не смогу жить в ладу с собой, если не расскажу тебе… Не хочу, чтобы ты строила иллюзии.
— Иллюзии… О чем ты?
— Об этой свинье, с которой ты помолвлена. Так дальше нельзя! Ты не можешь выйти за него! Он настоящий бабник… которому нельзя доверять ни на грош!
— Нет, — твердо сказала Джесс и покачала головой, отказываясь даже думать об этом. — Нет, Кэти. Я не знаю, от кого ты это слышала, но ты ошибаешься. Лоренцо бы никогда…
— Да ну? Ты сказала, что не знаешь, от кого я это слышала, но мне и не нужно было никого слушать. Я знаю это из первых рук. Потому что женщина, с которой он тебе изменял — точнее, одна из таких женщин — это я сама. Он спал со мной.
— Нет!
Это был крик боли. Крик, который издают, когда разрывается сердце.
— Да, — решительно повторила Кэти. — Да! Да! Да! Он бегал за мной несколько недель и уговаривал, уговаривал, уговаривал! Я говорила ему, что он мне не нужен, что ты моя сестра, но он только смеялся…
Потемневшие глаза Джесс уставились на несчастную Кэти, ломавшую руки.
— Джесс, я пыталась сопротивляться ему, честное слово, пыталась! Но это случилось в феврале, в тот уик-энд, когда ты уезжала к матери. Я была в доме одна, и тут пришел он. Я думала, он пришел к тебе, но он сказал… он сказал, что знает, что тебя нет. И повторил пословицу: «Когда кота нет, мыши пляшут».
Кэти судорожно вздохнула и расправила плечи.
— Он принес бутылку вина и попросил меня выпить с ним.
— Он напоил тебя? — не скрывая ужаса, спросила Джесс.
— Ну… не совсем. Так, чуть-чуть. Но потом он начал приставать ко мне. Был ужасно настойчив, просто сил нет. Я говорила «нет», а он — «да». Я пыталась уйти, а он шел следом. А потом схватил меня и стал целовать. Говорил, что я хочу его, только кокетничаю. Что когда он один в постели, то думает только обо мне. Говорил, что я жестокая, упрямая кокетка.
«Я только и делаю, что думаю… кокетка… жестокая, злая женщина». Эти слова эхом отдались в мозгу Джесс, причинив ей жестокую боль.
Меньше часа назад Лоренцо говорил те же слова, пытаясь соблазнить ее, Джесс, заставить ее переспать с ним. А теперь она слышала их вновь, из уст другой женщины!.. Выходит, это просто уловка опытного соблазнителя, человека, который каждой новой жертве говорит то же самое? Эта мысль разъедала душу как серная кислота.
— А еще он говорил, что зол как черт. Что другие женщины не заставляли его просить дважды. И что он не может вынести твоего желания подождать до свадьбы. Что ему нужна настоящая женщина, знающая, чего она хочет, а не…
— Хватит!
У Джесс больше не было сил слушать сестру.
— Ох, Джесс, прости меня! Мне так не хотелось говорить тебе об этом! Поверь, что я сказала это только для твоего блага. Если он сделал это однажды, то сделает снова. И, наверное, уже сделал. Джесс, подумай об этом!
Подумать? Как будто она сможет делать что-то другое! Джесс знала, что теперь не уснет. Не сможет спать, не сможет отдыхать, не сможет ничего делать, пока не увидит Лоренцо.
Но ужаснее всего было то, что теперь, после вечера, проведенного на квартире Скарабелли, она понимала, что такое вполне возможно. Она хорошо знала холодную решимость и стальную беспощадность своего упрямого жениха. Когда он стремился к чему-то, то не считался ни с какими препятствиями и мог растоптать подошвами своих сшитых на заказ туфель что угодно.
Не эта ли беспощадная сила подействовала на Кэти? Какая женщина могла бы устоять перед его мощной сексуальностью, ошеломляющей физической привлекательностью и красноречием коварного соблазнителя?
Кэти была совсем молоденькой. Вчерашней школьницей, наивной и впечатлительной. Хотя девчонка с жаром отвергла бы такую характеристику, не ей было тягаться с таким опытным мужчиной и светским львом, как Лоренцо.
Разве сама Джесс не слышала его соблазнительных слов, чувственный призыв которых до такой степени усугублялся низким голосом с красивым акцентом, что она была готова бросить все и забыть свои дурацкие принципы?
— Как ты мог? — Эти слова вырвались у Джесс, едва она закрыла за собой дверь. — Как ты мог так поступить со мной? Как ты мог думать, что я смирюсь с этим? Неужели ты всерьез думал, что я ничего не узнаю?
20 
