44 
Но ведь за прошедшие два с половиной года он много раз бывал в этом доме. Привычка делает свое дело; боль, которую испытываешь, возвращаясь в место, с которым связаны сильные переживания, постепенно проходит.
Конечно, если он вообще испытывал боль. Джесс торопливо пригубила напиток, пытаясь скрыть смущение, и с трудом протолкнула в горло холодную жидкость. Разве не ее собственные дурацкие поступки и недостаток доверия разрушили любовь, которую испытывал к ней Лоренцо? Разрушили до такой степени, что сейчас он совершенно равнодушен к месту, которое когда-то казалось ей волшебным?
— Если… если бы ты круглый год жил в Нью-Йорке, то тоже любил бы море, — с запинкой ответила Джесс. Слава Богу, у нее был предлог стоять, повернувшись к нему спиной, смотреть на волны и скрывать навернувшиеся на глаза горькие слезы. — Не могу дождаться завтрашнего дня, когда можно будет спуститься на берег и войти в воду.
— А зачем ждать? — спросил Лоренцо, заставив ее удивиться. — Конечно, настоящее купание впереди, но ты вполне можешь походить босиком по прибою.
— С наслаждением!
Она порывисто протянула Лоренцо руку; к удовольствию Джесс, Скарабелли ее принял, взял бокал, поставил его на широкую каменную балюстраду и повел женщину к краю веранды.
Близились сумерки. Лоренцо и Джесс спускались по склону, густо поросшему пиниями и фруктовыми деревьями. Весенние цветы, росшие вдоль тропинок во время ее прошлого приезда, давно отцвели, сожженные жарким солнцем, и они ступали по запекшейся бурой земле. Шагов не было слышно; единственным звуком здесь был мягкий шелест волн, набегавших на берег.
Добравшись до маленькой бухты, Джесс тут же сбросила босоножки, пересекла пляж, бросилась к воде и с довольным вздохом опустила ноги в пенистую волну.
— Ты ведешь себя как ребенок!
Джесс не знала, улыбается Лоренцо или негодует, но ей было все равно.
— Наверно, вечеринка с поворотом стрелок все-таки сделала свое дело! — со смехом ответила она и тут же поняла, что совершила ошибку.
Лицо Лоренцо мгновенно изменилось и вновь стало холодным и чужим.
Неужели он думает, что Джесс действительно хочет вернуться в прошлое? Что она сознательно намекает на то время, когда они вместе были на Сицилии и так верили в любовь друг друга, что Лоренцо просил, умолял — нет, настаивал (Скарабелли никогда не умоляют), чтобы она как можно скорее стала его женой?
Ох, если бы это было осуществимо! Если бы было можно вернуть те блаженные, счастливые дни! Но, увы, этого не случится никогда. В ее жизнь вторглась грозная действительность и уничтожила все прежние мечты о счастье…
— Я действительно чувствую себя ребенком, — быстро сымпровизировала она. — Это просто замечательно! Вода такая прохладная, такая освежающая! Попробуй сам… Иди сюда, Лоренцо! — позвала она, когда тот попятился. — Смочи волосы!
Но было видно, что эта мысль ему не по душе. Тогда Джесс, которой захотелось поозорничать, наклонилась, набрала в ладони немного соленой воды, подобралась к Скарабелли и окатила его. На безукоризненно белой рубашке поло остались мокрые следы.
— Эй! Что за…
В ее распоряжении была ровно секунда. Он сбросил парусиновые туфли, надетые на босую ногу, и задержался только для того, чтобы снять с запястья золотые часы и сунуть их в карман. Затем Лоренцо устремился к ней, брызгаясь на ходу.
Завизжав от восторга, Джесс повернулась и кинулась бежать вдоль полосы прибоя. Подол платья тут же намок, но ее это не заботило. Сначала она бежала со всех ног, пытаясь сохранить расстояние, отделявшее ее от Лоренцо, но потом сбавила скорость и позволила догнать себя. Он поймал Джесс и повернул ее к себе лицом.
— Ах ты, маленькая ведьма!
Хохоча и отбиваясь, Джесс выскочила на берег. Как только они отбежали от воды, Лоренцо опрокинул Джесс на песок, навалился всей тяжестью, жадно прильнул к смеющимся губам и заставил замолчать.
— Ты искусительница! — пробормотал Скарабелли, наконец оторвавшись от ее рта, чтобы вздохнуть. — Какой мужчина может сопротивляться тебе? Ты прекрасна и холодна как луна, и так же дика, как море.
О да, в этот момент она действительно была дикой. Такой же дикой, необузданной и первобытной, как накатывавшиеся на берег волны, как песок, к которому прижималась ее спина.
Лоренцо снова алчно припал к ее губам; горячие мужские руки блуждали по ее телу. Розовое платье задралось на талию, и Лоренцо тут же понял, что на ней нет ничего, кроме белых кружевных трусиков. Мгновение спустя это хрупкое препятствие было разорвано и небрежно отброшено в сторону.
44 
