очень нудно 
96 
— Так чего нам ждать? Давай уйдем.
— Нельзя.
Оторвав голову от его плеча, она взглянула ему в лицо:
— Но ведь придется… Мы не можем… Боже мой… не здесь.
Луис охнул, в его глазах была неподдельная мука. Он рывком поднес их связанные руки к ее лицу:
— Обычай требует, чтобы мы оставались среди танцующих, пока кто-нибудь нас не развяжет.
— Нет… нет! Что, если нас никто не развяжет? — Закрыв глаза, она уронила голову на его плечо. — Я так хочу тебя! Я не…
— Что, что, querida? Что ты сказала?
Эми подняла голову и умоляюще взглянула на него. Не переставая ласкать его грудь, она, едва дыша, прошептала:
— Я сказала, что хочу тебя. Я хочу, чтобы ты был со мной. Я так хочу тебя, что у меня все болит.
— Mi querida, — тихим низким голосом откликнулся он.
Услышать именно это ее признание — вот чего он ждал весь вечер. Он не стал напоминать ей слова, брошенные ею ранее, — будто бы только в день ее смерти она скажет, что хочет его.
Он сделал другое: поспешно увлек Эми снова по другую сторону от костра и принялся целовать ее закрытые глаза, так что она никак не смогла бы увидеть, как он высоко поднял свободную руку. То был условный сигнал, поданный Педрико Вальдесу.
Лейтенант увидел поднятую руку Луиса. Он улыбнулся, бросил сигару, растер ее каблуком и спустился с подмостков, которые служили для него наблюдательным пунктом.
Через несколько секунд он уже стоял около пары, танцующей в стороне от прочих перед ревущим костром.
С улыбкой он сообщил им новость — очаровательная сеньорита Мария Герреро любезно согласилась «выкупить» их. Она даст «бал искупления» у себя дома ровно через три недели.
Он быстро развязал их запястья, поклонился и отступил на шаг. Луис сердечно поблагодарил:
— Gracias. Gracias, amigo20 .
К тому моменту, когда Педрико захлопал в ладоши, призывая всех к молчанию, Луис успел застегнуть пуговицы своей влажной рубашки. Когда он повернулся и выступил вперед, толпа затихла.
На прекрасном испанском языке он обратился к присутствующим:
— Четыре дня назад я получил депешу от нашего президента Бенито Хуареса. Этим приказом и мне, и вам предписано оставаться здесь в полной готовности — мы будем стоять здесь лагерем до особого распоряжения. Поэтому, друзья, продолжайте веселиться. На завтра утренняя побудка отменяется.
Толпа восторженно загудела. Луис немедленно повернулся к Эми, уже не обращая внимания на свист и возгласы толпы.
— Скажи это снова, — твердо приказал он, и взвивающиеся к небу струи огня отражались в его черных пронизывающих глазах. — Скажи, что ты меня хочешь.
— Я хочу тебя, — прошептала Эми, и это прозвучало почти как рыдание. — Я хочу тебя. Возьми меня, мой капитан.
Глава 28
Эми видела, как задвигались мускулы под блестящей кожей у него на шее, когда он с очевидным трудом сглотнул. В его сверкающих глазах светилась странная смесь страсти и нежности. Даже твердые линии его рта смягчились: теперь в них обнаружилась чувственная полнота.
Бесследно исчезла обычная для него непроницаемая завеса холодности. И даже звучание его голоса выдавало удивительную уязвимость, когда без тени сарказма он произнес:
— И я тебя хочу. Никого и ничего в этом мире я не хотел так, как тебя.
— Луис, — едва выговорила Эми, и ее дрожащая рука медленно поднялась к его груди.
Он взял ее за руку и переплел свои длинные бронзовые пальцы с ее пальцами, тонкими и белыми, и позвал:
— Пойдем.
Эми не стала спрашивать куда. Она просто кивнула, готовая куда угодно с ним идти. Готовая что угодно с ним делать. Потому что чувствовала то же, что и он. Так, как она сейчас его хотела, она не хотела никого и ничего за всю свою жизнь.
Стараясь не отставать от широко шагающего Луиса, Эми меньше всего думала о гостях и о том, как они на все это посмотрят.
Приливная волна нарастающей страсти подхватила и унесла неведомо куда обычное для Эми фанатическое стремление хранить в тайне от всех окружающих подробности своей личной жизни.
В эту теплую майскую ночь она не была разумной, невозмутимой, уравновешенной молодой вдовой, имени которой никогда не касалось даже самое легкое дуновение скандала. Голову кружил хмельной вихрь — отчасти, конечно, по милости огненной текилы; но она была опьянена до потери рассудка своим смуглым неотразимым спутником, решительно уводившим ее прочь от веселящегося общества. И то, что их уход может породить шепотки и пересуды, ни в коей мере ее не заботило.
96 
