очень нудно 
46 
— О тебе и обо мне. Сияла луна, я практически чувствовала ее свет на своей коже, и тут ты коснулся меня.
Лила ступила внутрь, движение сопровождалось слабым шуршанием шелка, будто легкие волны пробежали по воде.
— И тогда я перестала ощущать что-либо, кроме тебя. И очень легкий, очень сладкий аромат цветов. И длинные трели соловья, призывающего любимую. Это был прекрасный сон, Макс.
Она остановилась возле его стола.
— Потом я проснулась. В одиночестве.
Макс был уверен, что напряженный узел в животе в любой момент может лопнуть и оставить его совершенно беспомощным. Лила выглядела прекраснее любой фантазии — волосы, словно блуждающие огоньки, рассыпались по плечам, изящное тело соблазнительным силуэтом вырисовывалось под тонкой струящейся тканью.
— Уже поздно. — Макс пытался прочистить пересохшее горло. — Ты не должна находиться здесь.
— Почему?
— Потому что… это…
— Неправильно? — предположила она. — Опрометчиво? — Лила отвела волосы с его лба. — Опасно?
Макс вскочил на ноги, и вцепился в спинку стула.
— Да, все это.
В ее взгляде мерцали извечные женские тайны.
— Но я чувствую себя восхитительно опрометчивой, Макс. А ты нет?
Отчаянье, вот что он чувствовал. Отчаянную нужду в единственном прикосновении к ней.
Костяшки пальцев побелели.
— Есть еще вопрос уважения.
Ее улыбка внезапно стала очень теплой и очень сладкой.
— Я уважаю тебя, Макс.
— Нет, я имею в виду…
Она выглядела такой красивой, когда так улыбалась, такой юной, такой хрупкой.
— Мы решили остаться друзьями.
— Конечно.
С сияющими глазами Лила отбросила тяжелые пряди назад. Кольца заблестели в искусственном освещении.
— А это…
— Именно то, к чему стремимся мы оба, — закончила она.
Лила подступила к Максу, и он вздрогнул так, что упал стул. Она засмеялась легким восхищенным смехом, совсем не дразнящим.
— Я тебя нервирую, Макс?
— Мягко сказано.
Он с трудом втянул воздух через сухое горло. Руки по бокам свились в кулаки, близнецы тех кулаков скрутили живот.
— Лила, не хочу разрушать наши отношения. Господь свидетель, как я боюсь, что ты разобьешь мне сердце.
Она снова улыбнулась, ощущая, как волна надежды пронеслась в душе.
— А я могу?
— Ты же знаешь, что можешь. За тобой наверняка тянется вереница разбитых сердец.
Опять то же самое, подумала Лила, задрожав от разочарования. Он по-прежнему представлял ее — а может, и всегда будет представлять, — беспечной сиреной, которая сначала соблазняет мужчин, а затем отвергает их. Не понимает, что это ее сердце на кону, все это время именно ее сердце стояло на кону. Она не позволит ему остановить себя… просто не в состоянии. Эту ночь, сегодняшнюю ночь, им суждено провести вместе. Она слишком настоятельно ощущала это, чтобы ошибиться.
— Скажи-ка, профессор, ты когда-нибудь мечтал обо мне?
Лила подошла еще ближе, Макс снова отступил. Теперь они стояли в полумраке.
— Когда-нибудь лежал в темноте и гадал, на что это было бы похоже?
Макс быстро терял землю под ногами. Лила настолько заполнила его мысли, что не осталось места ни для чего, кроме острой потребности в ней.
— Ты же знаешь, что да.
Еще один шаг, и они окунулись в поток лунного света, такого же белого, как ее одежда, и такого же соблазнительного.
— И когда мечтал обо мне, где мы находились?
— Да какая разница — где.
Он должен коснуться ее, невозможно сопротивляться порыву хотя бы просто провести кончиками пальцев по ее волосам.
— Мы были одни.
— И сейчас мы одни.
Она положила руки ему на плечи, потом обвила шею.
— Поцелуй меня, Макс. Как тогда, когда мы сидели на траве в солнечном круге.
Его пальцы, натянутые, как провода, запутались в ее волосах.
— Но этим все не закончится, Лила. Не в этот раз.
Она изогнула губы, поднимая к нему лицо.
— Просто поцелуй меня.
Макс изо всех сил старался, чтобы хватка была нежной, а рот мягким, пока путешествовал по ее губам. Конечно, у него достаточно силы воли, чтобы сдержаться, хотя невыносимая жажда убивала. «Никогда не причиню ей боли», — поклялся себе Макс. И продолжил цепляться за призрачную надежду, что сможет провести с русалкой эту ночь и остаться невредимым.
Такой милый, подумала Лила. Такой прекрасный. Нежность поцелуя подчеркивалась ощущением того, что оба дрожат от едва обуздываемой страсти. Ее сердце, в котором уже поселилась любовь, заполнилось до краев.
46 
