Лёгкий, ненавязчивый романчик 
82 
До назначенного времени оставалось минут двадцать. «Сходить на разведку».
Дойдя до поперечной улицы, Маша вошла в вестибюль. Оглядевшись, нашла справочное окошко.
– Прасковья Кропотова.
Тетка, сидевшая в окошке, полистала журнал.
– Кропотова? Умерла, – буркнула и прикрыла створку.
Маша закусила губу.
– Господи, как же так... Это моя бабушка. Бабушка Паня. Ночью увезли. Мама так плачет... Скажите, я могу поговорить с врачом?
– Сходи в отделение, – тетка, дежурившая в соседнем окне, поглядела сочувственно. – Если с ночной не сменились.
– Спасибо вам, спасибо, сейчас, только брата встречу, – улыбаясь жалобно, Маша пятилась к дверям.
– Ночью, когда я была в больнице, заболела соседка, старушка. В детстве она за мной присматривала, когда родители уходили на работу. Мама вызвала неотложку, увезли сюда, в эту больницу, – они шли по набережной канала, и Маша рассказывала вдохновенно. – Если бы я была дома, конечно, я сообразила бы поехать, мало ли, поговорить с врачами... Вы же знаете, как у нас относятся к старикам...
Юлий кивал, понимая.
– Конечно, я могла попросить у родителей, но разве им объяснишь... Привыкли, что все бесплатно, – она усмехнулась.
Юлий слушал сочувственно.
– Я уже заходила, спрашивала. Сказали: состояние средней тяжести. Разрешили подняться в отделение.
Они свернули. Больничный козырек, занесенный снегом, был уже в двух шагах. Юлий достал кошелек.
– Спасибо. Не знаю когда, но я отдам. Обязательно, – Маша спрятала в сумочку. – Подождите в вестибюле.
Кивнув регистратурной тетке, Маша побежала наверх.
Доктор, дежуривший ночью, успел смениться. Молоденькая сестра, заступившая в утреннюю смену, выслушала и посоветовала обратиться к Андрею Владимировичу: «Обход закончился. Посмотрите там, в ординаторской».
Врач отнесся внимательно. Полистав ночные записи, он объяснил, что случай был тяжелым. Собственно, бабушка умерла в дороге, так что в отделение не поступала – в приемном покое освидетельствовали и отправили в морг.
– Скажите, – Маша подсела к столу, – если бы ее не повезли, оставили дома, может быть, бабушка... – она отвела глаза.
Доктор понял.
– Ну кто же знает... Возможно. В машине – тряска. Если бы капельницу, дома... – он развел руками.
Боль, саднившая ладонь, становилась невыносимой. Настоящие слезы подступали к глазам.
– Понимаете, моя мама – сердечница. Доктор, который приехал с неотложкой, сказал: нужен стационар. Мама, конечно, согласилась, но теперь вы говорите, что доктор допустил ошибку...
– Но я же... – его глаза сверкнули испугом. – Так я не говорил. Я сказал: возможно. Но скорее всего...
Маша смотрела внимательно: они оба давали клятву советского врача. И этот, и тот, приехавший с неотложкой.
– Конечно! – она вытерла слезы. – Я все понимаю. Но мама... Очень больное сердце. Она станет винить себя. И вообще, обязательно придет. Чтобы все как следует выяснить. Поймите, бабушку Паню не вернешь, но мама... – всхлипнув, Маша замолчала.
– Но что я могу?.. Попытайтесь объяснить, успокоить.
Маша видела: он хочет помочь. Но в то же время думает и о своем. О том, что коллега с неотложки действительно мог ошибиться. Или не ошибиться: больная – глубокая старуха...
– Знаете, – Машин взгляд просветлел. – Одно дело, если маме скажу я. Но если от вас, ну, не знаю, записка, мол, в больницу увезли правильно, врачи сделали, что могли, бабушка доехала, но умерла под утро... Я вас очень прошу, напишите. Всего несколько слов... Я, – Маша оглянулась. В ординаторской никого не было, – если надо, я могу заплатить.
– Ну зачем вы так? Я же все понимаю, – доктор взялся за ручку.
Маша прочла и вынула деньги.
– Уберите, – он поморщился и отвел ее руку.
Она сложила хрусткую бумажку и сунула обратно.
По коридору бродили больные. Грубые рубахи торчали из-под синих байковых халатов. Где-то внизу лежала голая Панька. Она представила себе, как предъявит записку матери, и эта мысль отдалась смехом: «На хитрую лопасть...»
Снова она не оплошала. Нашла решение технической задачи, предложенной пауком.
«Великая русская литература...» – она вспомнила слова отца.
Теперь они обретали правильный смысл. Родители прочтут и поверят. Как привыкли верить всему, что написано. Поверив, они не станут винить себя в Панькиной смерти.
Проклятый паук просчитался именно тут.
– Все в порядке, – спустившись вниз, Маша подбежала к Юлию. – Бабушке Пане лучше. Сейчас она в реанимации. С врачом я поговорила, дала денег, – Маша перечисляла ясным голосом.
82 
