100 
После бегства из фургона мы еще не сказали ни слова, и вдруг я вспомнила, что видела у него кровь на руке, когда мы выломились наружу. Я его ткнула отверткой, не меньше одного раза, когда освобождала.
И я тут же произнесла хнычущим голосом:
— Квинн, давай я тебе помогу.
— Мне? — переспросил он. Интонацию я не поняла, а лица его я не видела, потому что он бежал в темноте впереди меня. Но мысли его были полны злости, смущения и гнева, который ему девать было некуда. — Разве я тебе помог? Я тебя освободил? Я тебя защитил от этих гадских вервольфов? Нет, я дал этому гаду тыкать в тебя пальцем, и смотрел, не в силах ничего сделать.
А, мужская гордость.
— Ты мне освободил руки, — напомнила я. — И сейчас тоже можешь мне помочь.
— Как? — повернулся он ко мне, глубоко расстроенный.
Я поняла, что он из тех мужиков, которые к обязанности защищать относятся очень серьезно. Одно из загадочных нарушений равновесия в Господнем творении — что мужчины сильнее женщин. Бабушка говорила, что так он уравновешивает весы, потому что у женщин стойкости больше и выносливости. Не уверена, что это правда, но я знала, что Квинн — потому, наверное, что он крупный и сильный мужчина, а еще потому, что он — оборотень, умеющий превращаться в тигра, баснословное воплощение красоты и смертоносности, — был в полном расстройстве от того, что не убил всех на нас нападавших и не спас меня от оскверняющего прикосновения.
Я бы тоже предпочла этот сценарий, тем более учитывая наше теперешнее затруднительное положение. Но ситуация сложилась иначе, вот и все.
— Квинн, — сказала я голосом столь же усталым, как я сама, — наверняка они ехали в какое-то место тут поблизости. Где-то в этом болоте.
— Потому-то они и свернули, — согласился он.
У него за спиной я увидела змею, свесившуюся с ветки над водой, и, очевидно у меня на лице отразился ужас, который я испытала, так что Квинн обернулся быстрее, чем я могла бы моргнуть, змея оказалась у него в руке, он хлестнул ею по дереву раз, другой и вот уже мертвая змея медленно поплыла прочь по тихой воде. Кажется, ему после этого стало намного лучше.
— Мы не знаем сейчас, куда движемся, но уж точно от них подальше, верно?
— В пределах моей досягаемости я не слышу ни одного работающего мозга, — сказала я, на миг прислушавшись. — Но я никогда не определяла, на каком расстоянии слышу мысли. Так что это все, что я могу сказать. Нельзя ли нам выбраться из воды, пока мы думаем, что делать? — спросила я, дрожа всем телом.
Квинн прошел ко мне и взял меня на руки:
— Обними меня за шею, — сказал он.
Ну, если он хочет вести себя как мужчина, меня это устраивает. Я обняла его за шею, и он двинулся по воде дальше.
— А не лучше ли будет тебе обратиться в тигра? — спросила я.
— Это может еще понадобиться, а я сегодня уже дважды перекидывался частично. Лучше поберечь силы.
— А ты какой тигр?
— Бенгальский, — ответил он, и тут хлеставший по воде дождь стих.
Тогда мы услышали голоса и остановились, обернувшись на звук. И пока мы стояли, застыв, я услышала, как справа от нас что-то большое скользнуло в воду. Метнувшись туда взглядом, в ужасе от того, что сейчас увижу, я обнаружила лишь почти неподвижную воду, будто только что мимо нас проплыла какая-то большая тварь. Я знала, что есть туры по болотам к югу Нового Орлеана, и местные неплохо зарабатывают, катая народ по темной воде и показывая аллигаторов. Хорошая сторона — местные получают деньги, а туристы видят такое, чего не увидели бы иначе. А плохая сторона — иногда местные жители подкармливают аллигаторов, чтобы приманить. И я подумала, что у аллигаторов могла выстроиться ассоциация: люди — еда.
Положив голову на плечо Квинну, я закрыла глаза. Но голоса не становились ближе, воя волков тоже не было слышно, и никто не хватал меня за ногу, чтобы утянуть под воду.
— Понимаешь, аллигаторы именно так поступают, — сказала я Квинну. — Тащат тебя под воду, топят и засовывают куда-нибудь, чтобы потом закусить.
— Детка, волки нас сегодня не съедят, и аллигаторы тоже.
Он засмеялся — низким грудным рокотом. И мне было очень приятно услышать этот звук. Через минуту мы пошли дальше. Деревья и островки стали смыкаться, каналы сузились, и наконец мы вылезли к куску твердой земли, на котором даже стояла лачуга.
Квинн поддержал меня, когда мы выходили из воды.
В качестве убежища лачуга оставляла желать лучшего. Может быть, когда-то это была пресловутая охотничья сторожка — три стены и крыша, больше ничего. А теперь и от этого остались развалины. Половина стен разрушилась, дерево сгнило, а металл крыши согнулся и покоробился, местами проржавев насквозь. Подойдя к куче материала, обработанного руками человека, я всмотрелась очень внимательно, но ничего не нашла, что могло бы служить оружием.
100 
