очень нудно 
98 
Фейт забралась на песчаный холмик. Линия морской травы сливалась с линией прилива, отмеченной маленьким языком чистого песка. Холмик у нее под ногами рассыпался, и Фейт пошла к берегу. Приливы и отливы смешали песок с ракушками. Пляж был шириной в пятьдесят футов. Вода была удивительного бледно-синего цвета. Волны чуть выше лодыжек ритмично набегали на темный от воды песок. Вода очаровывала Фейт. Она захотела ощутить ее прикосновение. Как только вода обняла ноги Фейт, она почувствовала, как неприятности прошлых дней улетучиваются.
Несколькими ярдами выше, там, где дома сливаются в стену из стекла и бетона вдоль линии воды, сидел наблюдатель. Он устроился насколько мог близко, чтобы оставаться незамеченным. Учитывая, что команда ФБР засела в кустах между домами и особняком, наблюдатель решил больше не приближаться, чтобы не быть арестованным.
У ФБР, как и у него, были приборы ночного видения.
Но днем он пользовался обычным биноклем, к тому же это не привлекало внимания местных жителей. Здесь много людей, наблюдающих за птицами.
Фейт с тревогой огляделась вокруг. Ее не покидало чувство, что за ней наблюдают. Это нарушало покой, в который она было поверила. Но берег казался ей совершенно пустынным. Она вглядывалась в даль: песок тянулся миля за милей, но вдалеке она увидела силуэты людей, которые, вероятно, гуляли.
Может быть, поэтому ей казалось, что за ней наблюдают. Руби-Байю производил впечатление глухого местечка, но цивилизация подошла вплотную к границе поместья.
Солнце удивительно сильно жгло плечи Фейт, когда она шла в противоположную от домов сторону. Вода и солнце успокаивали ее. Она слишком долго просидела в Сиэтле. Тони всегда хотел, чтобы она была под рукой, а график его поездок был непредсказуемым. Никогда больше она не согласится на такие отношения, где нет обоюдного уважения и понимания. Она знала теперь, что такое взаимное уважение.
Острый край ракушки поранил ногу Фейт, напоминая, что надо смотреть, куда наступаешь.
Она наклонилась и подняла осколок раковины. Спиральный рисунок ее напоминал изящную крошечную галактику в бесконечном космосе песка. Большая часть раковины была сломана – слишком долго ее кувыркали морские шторма. Внутри ракушки она была перламутровой и напоминала восход солнца.
В голове Фейт начал рождаться эскиз новой вещи. Она посмотрела на блестящий фрагмент и положила раковину в карман джинсов. Она шла по кромке воды и искала глазами осколки диковинных раковин. От их безупречной красоты захватывало дух; казалось, что тысячи крошечных балерин грациозно танцуют под музыку, которую слышат только они.
Фейт не могла описать это изящество словами, но она представляла, как выразит его в эскизе.
– Я знала, что они заманят тебя, – неожиданно для Фейт сказал мягкий тихий женский голос.
Сердце ее заколотилось с удвоенной силой, когда она почувствовала, как кто-то коснулся ее волос. Фейт вскочила на ноги и обернулась. За спиной была Тига Монтегю.
– Господи, – проговорила Фейт, прижимая руку к сердцу. – Как же вы меня напугали!
Тига улыбнулась. Ее седеющие светлые волосы раздувал слабый ветерок, и они колыхались, как туман над полуночным болотом. Глаза ее увлажнились, и в них отразилось безграничное небо.
– Тебе нечего бояться, – сказала Тига, прикасаясь по-матерински к щеке Фейт. – Ты ведь знаешь, что я никогда ничего плохого не сделаю моей драгоценной маленькой девочке.
Фейт открыла рот, чтобы сказать о том, что она вовсе не её драгоценный ребенок. Потом вспомнила совет Мел: «Обращайся с ней как с любимой кошкой. Если она захочет поговорить с тобой, выслушай ее».
– Конечно, вы не сделаете мне ничего плохого, – спокойным тоном подтвердила Фейт. – Просто я думала, что одна здесь.
– Глупое, милое дитя. – Загоревшие и шершавые от соленой воды руки снова погладили Фейт по волосам. – Мы никогда не бываем одни. Твоего прадеда повесили вон там. – Она указала на старый дуб, стоящий у дороги к дому. – Ты можешь услышать, как он кричит при луне. Она ему не нравится.
Фейт не знала, что сказать. Тига не обращала на это внимания.
– Вон там, – продолжала она, указывая на болото с черной водой, – утонула девочка. По крайней мере люди так считают. Ей было тринадцать, она отправилась ловить устриц. Ночью при лунном свете ты услышишь ее голос. Она кричит, как птица: «Отпусти меня, пожалуйста, отпусти меня, пожалуйста, отпусти меня!»
98 
