очень нудно 
103 
- Я не жалуюсь по поводу достоинств Морриган, поверьте мне, миссис Боули, - горячо заверил он ее.
Жара распространилась от его пальцев к щекам Элейн.
- Но Морриган так чудесно играет, милорд, - заявила Пруденс. - Вы должны настоять, чтобы она сыграла.
- Да, сыграй, Морриган! - Мэри присоединилась к своей сестре.
Послышалась ли Элейн угроза в голосах сестер? Да, сыграй, Морриган, или ты обнаружишь, что нелюбящий муж ничем не отличается от любящего? Или да, сыграй, Морриган, потому что мы хотим увидеть, какой дурой ты себя выставишь и этим скрасишь наше никчемное существования?
Элейн встала. Чарльз сопроводил ее к пианино и поднял крышку инструмента.
- Тебе дать ноты?
Элейн тряхнула головой. Она и так может выставить себя полной дурой, и покончить с этим раз и навсегда. Элейн не пользовалась нотами почти двадцать пять лет. Она надеялась лишь на то, что ее пальцы не настолько заржавели, как мозги. Кроме того, совершенно очевидно, что Морриган не играла целый год. Даже виртуозным пианистам нужна практика.
Стул был болезненно твердым. Элейн подняла руки и размяла пальцы. Преподаватели говорили ей, что руки, подобные этим, созданы, чтобы играть на пианино. Она лишь надеялась, что они были правы.
Итак, что же сыграть?
Но пальцы знали, что сыграть: последнее произведение, которое она играла на концерте в своей другой жизни. Она неуверенно взяла несколько нот из «Оды к радости» Бетховена, которую в 1970 году Мигель Риос сделал популярной. К середине игры она забыла обо всех сомнениях. К концу - забыла, зачем вообще играет. Последние аккорды прозвучали в сводчатом зале.
Чарльз зааплодировал.
- Браво!
Ответом от выводка Боули явилась гробовая тишина. Элейн рискнула оглянуться и посмотреть. Взгляд Пруденс светился злобой, Мэри казалась подавленной. Миссис Боули выглядела оскорбленной.
Чарльз немедленно распрощался с гостями. Элейн почувствовала огромное облегчение, когда они наконец-то дошли до комнаты. Кейти раздела леди и надела изящную шелковую кружевную ночную сорочку бледно-розового цвета. Она разобрала прическу Элейн, треща без умолку и расправляя все по сотому разу. Как только она закончила, вошел Чарльз, одетый в один халат, который не скрывал его волосатую грудь и такие же волосатые ноги. Он подошел к Элейн и коснулся ее волос.
- Ты устала, не так ли?
- Да.
- Кремом пользовалась?
Элейн бросила отчаянный взгляд на Кейти. Служанка отворачивала покрывала кровати, жадно прислушиваясь к каждому слову.
Чарльз нахмурился.
- Так да или нет?
Элейн смутилась.
- Да!
- Ты вводила его внутрь?
- Да! - зашипела она.
- Я тебе не верю. Ты вертелась весь день, как уж на горящей сковородке. Не беспокойся, я не собираюсь насиловать твое маленькое ханжеское тело. Кейти, ты можешь остаться с миледи на ночь.
Он поднял Элейн с изогнутого кресла.
- Куда ты дела тот крем?
Элейн открыла маленький ящичек туалетного столика.
Он вырвал непрозрачную баночку из ее рук.
- Идем.
Судя по его тону, у нее не было выбора. Он провел ее через соединяющую их комнаты дверь.
- Ложись.
- Я не…
Его взгляд заставил ее замолчать.
- Я сказал, - кратко произнес он, - ложись.
Элейн легла и закрыла глаза. Ночная рубашка оголила ноги.
- Подними бедра.
Элейн неуклюже подняла бедра.
- Раздвинь ноги.
«Да иди ты…» - чуть было не вырвалось у нее. Кровать прогнулась, тело Элейн немного скатилось к нему. Он развел ноги и удерживал их в таком положении, так как она пыталась свести их обратно.
- Уверяю, что как и ты, не испытываю от этого большого удовольствия.
Снова вернулись к «костлявой заднице», с обидой подумала Элейн. Как же мужики непостоянны! Она расслабила ноги, поскольку лорд все равно держал их разведенными.
- Вижу, ты пользовалась им.
Намазанный кремом палец продвигался по тесному, болезненному проходу. Он был холодным, и это причиняло боль. Элейн закусила губу. Палец выскользнул, она расслабила мышцы. Палец вернулся обратно, захватив еще крема. Он проник так глубоко, насколько смог. Элейн откинулась на подголовник. Палец продолжал свою работу, слезы укололи закрытые веки.
- Вот. А сейчас будь хорошей девочкой и возвращайся в свою комнату. Ты ведь туда стремишься, верно?
- Да, - зловредно сказала Элейн. В месте, где только что был палец, возникла резкая боль. Она тут же пожалела о сказанном, но вернуть вырвавшееся слово уже не могла.
103 
