очень нудно 
82 
Итак, они снова вернулись к официальным отношениям, подумала Люси с некоторой горечью, несмотря на владевшую ею ярость. Что же, не он один способен понимать намеки.
– Вы меня простите, сэр, если мне трудно поверить вам. Скажите мне, мистер Клер… капитан, – поправилась она, презрительно нажимая на каждый слог, – имело ли смысл ваше пребывание в Ионии? Удалось ли вам добыть тот трофей, ради которого вы затеяли весь этот спектакль?
По его лицу скользнула какая-то тень. Но уже через секунду оно обрело обычное, слегка насмешливое выражение. Клермонт учтиво склонил голову, взявшись за ручку двери.
– О, я нашел чертовски ценный трофей в вашем доме. Вот только не решил, что с ним делать дальше.
Он распахнул дверь, но Люси не удержалась, чтобы не уколоть его на прощание.
– Капитан!
– Слушаю вас, мисс Сноу.
– Вы можете винить моего отца в том, что он якобы сделал из вас негодяя. Возможно, это помогает вам как-то облегчить вашу совесть. Но, по-моему, не следует забывать о том, что каждый человек – хозяин своей судьбы!
Ничего не ответив, он захлопнул дверь. Люси услышала скрежет ключа и стук задвинутого деревянного засова.
Она без сил опустилась на пол у двери. Наверное, единственное, что она унаследовала от отца, – это умение блефовать. Ведь пока Морис Клермонт оставался капитаном корабля, он и был хозяином ее судьбы.
* * *
Крепко стиснув поручни на носу шхуны, Морис уперся широко расставленными ногами в палубу. После долгих недель в удушливой и мертвящей атмосфере Ионии, где он к тому же вынужден был покорно выслушивать приказания взбалмошного хозяина, его опьяняло чувство полной свободы. Он с упоением вдыхал холодный бодрящий воздух, подставлял лицо соленым брызгам. На время он забывал об угрызениях совести, которые так некстати тревожили его, когда он оказался рядом с единственной женщиной, которую любил. Сейчас он стоял лицом к лицу с родной стихией, которая, казалось, благословляла его своими веселыми брызгами и на лету целовала солеными губами. Он вспомнил, как годами безумно мечтал об этом бурном бескрайнем просторе в своем каменном склепе, расположенном в издевательски близком соседстве с недостижимым морем.
«Каждый человек – хозяин своей судьбы», – вспомнились ему слова Люси.
Морис скрипнул зубами.
«Хорошо вам рассуждать, мисс Сноу, когда вы не знаете, что такое насилие. Это ведь не вас заключили в грязной сырой конуре, лишив солнечного света и вольного воздуха на бесконечно долгие месяцы!»
Он все же устоял против желания заключить ее в объятия там, в каюте, хотя искушение было велико. Но опасался, что безжалостный водоворот чувств, где неразделимо смешаются жажда обладания ею и жажда мщения, погубит их обоих.
Сама того не зная, один раз Люси уже спасла жизнь своего отца. До того как Морис узнал о ее существовании, неуемная жажда мести заставила его принять решение убить негодяя, так жестоко исковеркавшего ему жизнь. Но первая встреча с девушкой и странный разговор с ней неожиданно пробудили в нем совесть. И тогда слепому мщению он предпочел попытку добиться справедливого суда. Ведь если удастся открыто разоблачить мошенничество сэра Люсьена Сноу, он будет буквально раздавлен позором, которого боялся всю жизнь. Да еще понесет наказание за подделку каперского свидетельства. Именно для того, чтобы найти эту важнейшую улику, Морис и проник в лагерь своего врага.
Единственная реально представившаяся возможность обследовать вожделенный сейф адмирала закончилась совершенно неожиданно даже для самого Клермонта. Он потому и решился на нее как раз в ту ночь, что знал: утром он будет уволен. Следовательно, нужно было действовать немедленно. И в этот поистине решающий момент в библиотеке вдруг некстати появляется Люси, которая чуть не взбудоражила весь дом. Чтобы не тратить драгоценное время на объяснения с ней, ему пришлось воспользоваться снотворным, которое он приготовил на случай внезапного появления Смита. Благоразумнее всего, конечно, было бы спокойно обыскать секретер и исчезнуть со своей добычей, предоставив Люси самой приходить в себя и гадать, с кем она столкнулась в темной библиотеке. Возможно, она и заподозрила бы что-нибудь, узнав наутро, что ее телохранитель испарился, не дождавшись официального отказа от места и расчета. Но ей пришлось бы оставить при себе свои подозрения, так как она ничем не смогла бы их подтвердить.
Но когда Морис услышал свое прозвище из ее помертвевших уст, а затем ощутил в руках безвольно обмякшее тело девушки, он бездумно подчинился первобытному инстинкту, овладевшему им. Во время пребывания в Ионии он неосознанно ревновал ее к адмиралу. Вероятно, его мучило то, что грязный негодяй и лицемер, каковым был ее отец, позволял себе открыто издеваться над несчастной девушкой. И в то же время он благосклонно принимал ее робкое обожание и почтительную преданность, не имея на это решительно никаких прав. Морис просто не мог примириться с мыслью, что эта чистая прелестная девушка снова окажется в безраздельной власти его жестокого врага.
82 
