очень нудно 
74 
— Кайла, ты…
— Тревор, я…
— Что?
— Тревор?
Комната наполнилась звуками, характерными для слияния двух любящих людей: стонами удовольствия, шуршанием льняных простыней, прерывистым дыханием, несвязным шепотом.
Руки Тревора жадно скользили по телу Кайлы, обнимая ладонями ее бедра, на краткое мгновение касаясь икр ног, затем поднимаясь вверх, к тонкой линии ключицы. Наконец, он обхватил ее груди.
— А-ах. — Спина ее выгнулась дугой, и она прервала поцелуй.
— Что такое?
— Больно.
— Ой, я забылся. Это… оно?
— Да.
— Прости.
— Нет, все хорошо. Мне очень хорошо.
— Правда?
— О да, — застонала Кайла, когда Тревор возобновил ласки.
— Так нравится?
— Да.
— А когда трогаю соски?
— Да, да.
— Скажи мне, если…
Так и не договорив, он погрузил пальцы в ее волосы и, притянув к себе, наградил алчным поцелуем.
Отстранившись, Тревор склонил голову, покрывая грудь Кайлы быстрыми пылкими поцелуями. Руками он обнимал жену за талию, накрыв сверху своим телом. Ночная сорочка Кайлы завернулась, и коленом он раздвинул ей ноги, а она крепко зажала его бедро, прижимаясь к нему своим лоном, скользя вверх и вниз, надавливая, нажимая.
— Проклятье!
Тревор лежал на Кайле, часто и тяжело дыша. Она ощущала учащенное биение ее сердца. Своими сильными руками он обхватил ее голову, зарывшись лицом в ее волосы.
— Не двигайся, милая.
— Что такое?
— Просто полежи спокойно, любовь моя, — простонал он. — Не шевелись.
Она повиновалась. Некоторое время спустя он медленно поднял голову. На лице его было написано бесконечно нежное сочувственное выражение. Усы его и кончики губ изогнулись в печальной улыбке.
— Разве ты не поняла? Я довел тебя до нужного состояния, но не в ту ночь.
Раздосадованная, Кайла отвела взгляд. Тревор чмокнул ее в щеку и откатился в сторону, а потом встал с кровати. Склонившись над ней, он приложил ладонь к ее пылающей щеке.
— Ты в порядке?
Кайла должна была признать, что менструальная боль ушла, но на ее место пришла другая, более сильная и всепоглощающая.
— Да, мне уже лучше, — пресно отозвалась она.
Он выпрямился и замер у кровати, неловко переминаясь с ноги на ногу. Отбросив упавшие на лоб пряди черных волос, он спросил:
— Ты осталась без ужина. Не хочешь ли чего-нибудь перекусить?
— Нет. А ты сам ел?
— Да. Все хорошо. — Глаза их на мгновение встретились, затем оба стали смотреть в стороны, одновременно подумав о том, насколько банальным был их разговор после случившегося всего несколько минут назад всплеска страсти.
— Ну, теперь я тебя оставлю. Доброй ночи.
Тревор развернулся, направляясь к двери. Кайла залюбовалась, как перекатываются под гладкой кожей мускулы, а шорты обрисовывают упругие ягодицы.
— Тревор?
Он тут же поспешно обернулся.
— Да?
— Тебе… — Мысленно она приказывала себе остановиться, не произносить больше ни слова, но, проглотив гордость, она продолжила: — Тебе не нужно уходить.
Он посмотрел на свою жену, лежащую на кровати, опираясь на локти. Расшитый цветами подол сорочки завернулся, являя взору ее ноги. Спутанные волосы ниспадали ей на плечи, словно жидкое золото. От его поцелуев губы ее припухли и раскраснелись, а ткань на груди была влажной, четко обрисовывая розовые твердые бутончики сосков.
Скривившись, он вытер о шорты вспотевшие ладони.
— Нет, нужно. Я вынужден это сделать. В противном случае…
Если он снова прикоснется к Кайле, то никакая сила не удержит его от того, чтобы овладеть ею, удовлетворив свой яростный плотский голод. Он не сумел бы быть нежным с ней, а ему хотелось, чтобы после того, как они с Кайлой впервые займутся любовью, она ни о чем не сожалела впоследствии, не ощущала смущения или дискомфорта.
— Но не забудь о своем предложении в будущем, — хрипло прошептал Тревор, закрывая за собой дверь спальни.
Когда на следующее утро Кайла с опаской вошла в кухню, Аарон уже восседал на своем детском стульчике, а Тревор переворачивал на сковороде шипящие ломтики бекона.
— Доброе утро, малыш, — произнесла она, наклоняясь над сыном и целуя его в щечку. Он в ответ радостно шлепнул ее по носу сырым кусочком бекона. — Вот спасибо, — пробормотала она.
— Аарон поставил меня перед выбором: либо вытащить его из постели, либо позволить скакать в ней, пока не полопаются все пружины, — пояснил Тревор, снимая сковородку с огня.
74 
