121 
Бой стоил нам дорого. Погибла половина минометчиков — они до конца вели артиллерийскую дуэль, девять моих бойцов были ранены, один убит — снаряд разорвался рядом. Мы бросили минометы, но погибших забрали. Так мы поступали на Кавказе, и я не собирался менять правила. Возвращаться прежним путем было самоубийством: дорогу наверняка перерезали. Я свернул на первый же проселок и катил по нему до леса. Здесь мы отыскали дорогу, забрались по ней в чащу и остановились. Я велел Рику разведать местность, сам же стал вызывать Горчакова. Не получилось. Или холм глушил сигнал, или же мы находились вне зоны покрытия — рация молчала.
Я приказал осмотреть раненых, а погибших не трогать. Одно дело, когда павших хоронят в людном месте при стечении народа — под оркестр и прощальный залп, другое — когда закапывают, как собак, в лесу. Мертвым это все равно, а вот живым — нет. Я надеялся прорваться к своим. Фельдшер подошел с докладом нескоро. Я не ждал радостных известий — все ранения были осколочными, это много хуже пулевых, но реальность оказалась горше.
— Трое очень тяжелых! — доложил фельдшер. — Их нужно доставить в госпиталь хотя бы к ночи, иначе ни за что не ручаюсь. Остальные потерпят.
Лицо фельдшера было смурым, и оно сказало мне больше, чем его слова. Вернувшийся из разведки Рик доложил, что неподалеку есть деревня. В нее они не заходили, по внешним признакам противника нет. У опушки пасутся коровы, возле них — пастушок. Выбора у меня не оставалось. Я взял автомат и пошел с Риком.
Осмотрев деревню в бинокль и не обнаружив врага, я направился к пастушку. Он встретил меня настороженно.
— Меня зовут Ильей, — сказал я, присаживаясь рядом. — А тебя?
— Степкой! — ответил он.
— Тут такое дело, Степка! Я с товарищами заплутал, нужен проводник. Хорошо заплачу! Золотом!
— Ты за веев или очхи? — спросил паренек, насупившись.
— За веев! — успокоил я и снял шлем. — Видишь уши?
— Ружье подержать дашь? — спросил он деловито.
— Непременно! — обещал я.
— Сбегаю за батькой, — сказал он. — Ты за коровами смотри, не то в лес порскнут!
— Заметано! — согласился я. — Но учти. Приведешь очхи, буду стрелять! В них! — Я указал на коров.
Он кивнул и убежал. Я на всякий случай переместился к опушке. Степка вернулся скоро. Следом за ним шагал вей средних лет в зеленом кителе и такой же фуражке. Других людей в обозримой видимости не наблюдалось. Я вышел навстречу.
— Моя фамилия Пузиков, — представился вей. — А вы Князев?
— Откуда знаете? — удивился я.
— Очхи в деревню заскакивали, вас ищут. Приметы сказывали: высокий, плечистый…
— Давно были?
— С час назад!
Ситуация вырисовывалась хреновая. Если навестили даже глухую деревню…
— Я вас выведу! — сказал Пузиков. — Не беспокойтесь! Только поспешим!
Я дал Степке подержать автомат, после чего мы пошли. Лесные дороги Пузиков знал. Мы ползли сквозь чащи, пересекали болота, взбирались на холмы и спускались в балки. Дважды «УАЗ» садился на днище, его вытаскивали лебедкой и ехали дальше. Хваленый «Хаммер» застрял бы здесь навек, родная техника не подвела. Мы кружили и кружили по лесам, я потерял ориентацию; окажись на месте Пузикова местный Сусанин, мы бы сгинули, как поляки. Однако лесник не подвел: к вечеру мы выползли в поле.
— Дальше — большак! — указал Пузиков. — По нему и доедете. Очхи здесь не ходят!
Я достал пригоршню золота.
— Помельче есть? — спросил Пузиков.
Я порылся и нашел в кармане серебряный рубль.
— Возьму! — сказал лесник, забирая монету. — На память! Золото сохранить трудно: куда-нибудь да потратишь. Внукам буду рассказывать: самого Князева вывел!
Я обнял его и расцеловал. К своим мы добрались к полуночи. Из троих тяжелораненых двое умерли дорогой, в кузове лежало одиннадцать трупов: никогда за всю историю роты мы не несли столь ужасающих потерь. В штаб корпуса я ворвался разъяренным зверем. Меня немедленно связали с Ливенцовым, и я, не стесняясь в выражениях, доложил о случившемся.
— Уверен, что засада ждала именно вас? — спросил Ливенцов.
— В деревне искали Князева! Или нас тут много?
— Побудь у аппарата, — сказал он и отключился.
Минут через десять перезвонил Зубов. Он расспросил обо всем и умолк.
— Какие мысли? — спросил я, устав ждать.
— Грустные! — ответил он. — К плану рейда в Генштабе имели доступ двое: офицер, который прокладывал маршрут, и сам Ливенцов. Ты получил запечатанный сургучом конверт. Если ты не проболтался…
121 
