7 
— Я должна была уйти, должна… — упрямо проговорила она.
— Не должна! — выпалил он.
— Мне не следовало выливать все на тебя, — сказала она.
— Я сам попросил тебя об этом, — напомнил он.
— Лучше бы ты оставил меня на улице…
— А я взял и привел тебя в дом, и там ты упала в обморок.
— Но если бы я знала о твоей жене…
— Оставь это. Ты не знала.
Наступило неловкое молчание.
— Ну вот, теперь ты злишься на меня, — примирительно сказала она.
Он понимал, в каком состоянии она пребывает, и надо было успокоить ее как-то, а он попросту сорвался. Не выдержал характер.
— Ну конечно. А что еще я должен чувствовать? Я отправился за тобой, даже не позавтракав. С самого утра бегал по всему городу и всех поставил на уши. Ну да, я устал, проголодался и продрог, а все это оказалось ни к чему. Действительно, с чего бы мне злиться?
Она задумчиво посмотрела на него и вдруг усмехнулась:
— Теперь, когда ты выговорился, тебе стало легче?
— Да!
И это было сущей правдой. Всю свою жизнь он изо всех сил стараться держать себя в руках. И это приносило свои плоды. Но последнее время делать это становилось все труднее. А сейчас эта неожиданная эмоциональная встряска принесла ему настоящее облегчение.
— Хочешь, я куплю тебе попить? — предложила она.
— Можешь даже две порции купить, — проворчал он. — Ладно, идем, уже темнеет.
Пьетро схватил ее за руку, чтобы больше не потерять, и потянулся за ее чемоданом. Однако Рут пыталась воспротивиться:
— Да я и сама в состоянии…
— Хватит спорить! Идем!
Он привел ее в кафе, окна которого выходили на лагуну. Они заняли столик у самого окна, откуда хорошо были видны огни на воде. Он заказал двойную порцию бренди, которую прикончил одним глотком, и пришлось заказывать еще одну.
— Не понимаю, что изменилось со вчерашней ночи. Сегодня ты готова сражаться против целого мира, — сказал Пьетро.
— Так ведь сражаться лучше, чем ничего не делать, заламывая руки?
— Согласен. Главное — знать противника в лицо. Но зачем сражаться против меня? — спросил он удивленно.
— Вчера был трудный день. Перелет, плохая погода и все такое. Но сегодня… я же не сделала ничего криминального. Зачем было на меня так орать?
— Да просто я весь день с ума сходил, представляя, что могло с тобой случиться в незнакомом городе. Ты была одна, несчастная, голодная. Я волновался за тебя!..
— Мне жаль, что все так получилось. Извини. Все в порядке, тебе незачем переживать.
Это его не очень-то убедило. Рут нарочно бодрится перед ним, однако прекрасно заметно, что внутренне она так же напряжена и удручена, как вчера.
— Рад, что тебе лучше, — сказал он. — Но все равно не следует бродить одной в чужом городе. Что бы ты там ни думала, я не хотел, чтобы ты вот так взяла и сбежала.
— Хотел.
— Женщина, прекратишь ли ты спорить со мной каждый раз, как только я открою рот?
— Хм, не знаю… Я все время думала о твоей жене и ребенке…
— Ты их не побеспокоила, — сказал он, заметно побледнев. — Они умерли уже почти год назад. С этим я справился… — Пьетро поспешил сменить тему: — Ну вот, теперь можно полноценно пообедать.
Она поняла, что он не хочет об этом говорить. Похоже, он еще не свыкся со своим горем. В его глазах отражались муки бессонных ночей и горечь одиноких будней. Этот человек был сломлен страданиями. Рут поняла это сразу, как только взглянула на него. В этом они были похожи.
— Надеюсь, ты простишь меня… — виновато сказала она.
— Тебе не за что просить прощения. Пожалуй, ты даже оказала мне услугу, заставив меня наконец-то подумать о ком-то другом, кроме самого себя.
— Ах, ну да! — воскликнула она.
Он слабо улыбнулся.
— И ты тоже? — понимающе спросил он.
— Ну да. Бывает, устаешь думать только о себе. Особенно если очень долгое время больше не о ком думать.
Он заказал обед, потом позвонил Мине.
— Все хорошо… Да, я нашел ее, — сказал он в трубку. — Ах, вы уже застелили постель для нее? Тогда на сегодня все, вы свободны. Проведите вечер с пользой для себя. Моя домработница, — пояснил он, отключив телефон.
— И она уже застелила для меня постель?
— И даже не сомневалась, что я тебя найду.
— Помню, помню. Мне Джино рассказывал, что слуги убеждены в том, что ты человек, для которого нет ничего невозможного. И готовы чуть ли не молиться на своего графа.
7 
