очень нудно 
48 
Его губы были теплыми, руки сильными. Она сопротивлялась до тех пор, пока вдруг не поняла, что борется не с Дэвидом, а со своим собственным чувством. И тогда обвила его шею руками и ответила поцелуем, в который вложила всю свою страсть.
– Выходи за меня, – прошептал он.
Она колебалась, но он снова поцеловал ее.
– Просто сделай глубокий вдох и ответь «да».
Стефани посмотрела на него. Потом сделала глубокий вдох, как он советовал, и сказала:
– Да.
Они уехали из дома Шератонов, не попрощавшись, и направились в Джорджтаун.
Дом Дэвида был темным и безмолвным. Звук захлопнувшейся за ними двери гулко прозвучал в ночи.
Стефани слышала биение собственного сердца. Она обвинила Дэвида в безумии, но и сама была такой же безумной. Зачем она согласилась на этот брак?
– Дэвид, – сказала она поспешно. – Я думаю…
– А ты не думай, – сказал он и обнял ее. – Я никогда так не желал женщины, как сейчас тебя, Скарлетт.
– Дэвид, я не могу… Я не… я не очень сексуальна. Ты имеешь право знать это. Я разочарую…
Его поцелуй заставил ее замолчать.
– Никогда, – прошептал он и понес ее вверх по лестнице.
До этой ночи она ни разу не была в его спальне.
Стиль спальни был строгим, хотя ей было не до разглядывания.
Дэвид осторожно поставил ее на ноги возле кровати.
– Тебе нечего бояться, Скарлетт. – Он взял ее лицо в ладони, наклонил голову и прикоснулся губами к ее губам.
– А я и не боюсь, – сказала она. – Я знаю, ты не причинишь мне боли.
Это была неправда. Он причинит ей боль. Не физическую.
– Дэвид, – она отвела его руки, – это ошибка. Мы не должны жениться.
– Мы можем быть счастливы, – сказал он резко. – Тебе не приходило это в голову?
Она тоже этого хотела. О, как она хотела этого! Он видел по глазам ее надежду, ее страсть…
– Скарлетт… – сказал он, и она утонула в его объятиях.
Он раздевал ее медленно, открывая сантиметр за сантиметром шелковую кожу для своих губ и рук. Она оказалась еще красивей, чем он воображал. Ее грудь была высокой и округлой, талия тонкой, бедра почти по-мальчишески узкими. Она была шелковой на ощупь, сладкой, как ванильное мороженое, и источала аромат, как экзотический цветок. Она лежала в его объятиях обнаженной, и дыхание его стало тяжелым и частым.
– Скарлетт… – Он протянул руку и провел кончиком пальца вниз по ее шее, по округлости груди, ниже, ниже… – Ты такая красивая, Скарлетт. Такая совершенная… – Его рука скользнула между ее бедер, и она, задыхаясь, схватила его за запястье.
– Дэвид… – Ее голос был еле слышен. – Я не… Может быть, нам прикрыться одеялом?
– Ты замерзла, любимая? Я согрею тебя.
Любимая. Он назвал ее «любимая».
– Нет. – Она покачала головой, удивляясь, почему вдруг стали влажными ее щеки. – Мне не холодно, Дэвид. Я… это оттого, как ты смотришь на меня. Я чувствую… смущение.
Он улыбнулся.
– Потому что ты раздета, а я нет. Мы можем исправить это.
Он встал и, не спуская с нее глаз, разделся. Его обнаженное тело было прекрасным и сильным. В нем… все было красиво… даже то, что не принято демонстрировать…
– Ты согрелась? – прошептал он.
Она кивнула. Его кожа была горячей. Она чувствовала его возбуждение и ждала, что ее желание ослабеет и она начнет паниковать, но этого не произошло. Ее заливала жаркая волна.
– Дэвид, – сказала она дрожащим голосом, – ты так прекрасен!
Он нежно рассмеялся.
– Ну как мужчина может быть прекрасным, дорогая? – У нее перехватило дыхание, когда он наклонился и дотронулся языком до ее сосков. – Вот что прекрасно, – прошептал он. – Его голова опустилась ниже. Он целовал ее живот. – И это. – Он опустился еще ниже, и она застонала, почувствовав его дыхание на своих бедрах. – И это, – сказал он хриплым голосом. – Прими меня, Скарлетт, – сказал он.
И она приняла.
– Дэвид… – сказала она шепотом, наполненным таким благоговением и радостью, что он едва выдержал. – Дэвид, пожалуйста…
– Да, – сказал он и овладел ею, стараясь делать это как можно нежнее, стараясь доставить ей удовольствие и не причинить боли, стараясь дать ей все, и не только свое тело, но и свое сердце.
Она вскрикнула от восторга, подалась ему навстречу, и он почувствовал, как уходит и его контроль над собой, и горечь, которая так долго наполняла его жизнь. Он погрузился в ее тепло и позволил себе ощутить долгожданное счастье.
Она сказала, что умеет готовить многие блюда.
48 
