40 
— Да.
— Это вы признали без колебаний.
— Научные достижения, блага и возможности, предоставляемые развитием медицины, были для него важнее закона. Нередко так оно и есть. И на каком-то этапе он мог поверить, что он и сам выше закона. Он не был жесток или склонен к насилию, но у него было огромное самомнение.
— Если он был инициатором или участником проекта «подготовки», как вы это называете, девушек к превращению в… ну, скажем так, в идеальных женщин, его сын был бы в курсе?
— Без сомнения. Их связывала искренняя и глубокая любовь друг к другу. Сын гордился отцом, а отец сыном.
— Учреждение того рода, что вы описали, долгосрочные, как видно из данных, процедуры, оборудование, охрана… все это требует огромных расходов.
— Да, конечно.
Ева подалась вперед всем телом.
— Он согласился бы встретиться с… ну, давайте назовем ее выпускницей этого проекта? Для него она была лишь номером в списке, объектом наблюдения, но он все-таки работал с ней в течение ряда лет, следил за ее успехами. Если бы она связалась с ним через какое-то время после своего размещения, он встретился бы с ней?
— Его профессиональный инстинкт подсказал бы ему, что нужно отказаться, но этому воспротивились бы и его эго, и просто любопытство. Медицина — это ежедневный риск. Я думаю, он пошел бы на этот риск ради того, чтобы полюбоваться на плоды своих трудов. Если она действительно была плодом его труда.
— Думаете, не была? Исходя из способа убийства, можно предположить с большой долей вероятности, что он знал ее, и она его знала. Она должна была подойти поближе, она именно этого хотела. Единственный удар, прямо в сердце. Не из злости, а ради точности, контроля над ним. Как он когда-то контролировал ее. Медицинский инструмент как орудие убийства, чистая и точная работа. Строго по науке. Как и у него.
— Да. — Мира закрыла глаза. — О боже, что же он наделал?
7
Ева перехватила Пибоди у ее стола в «загоне».
— Мы будем крутить это колесико. Мира составляет психологический портрет убитого. Это придаст веса нашим козырям. Попробуем добыть ордер на обыск.
— Я ничего подозрительного не обнаружила в их финансовых делах, — доложила Пибоди.
— Невестка, внуки?
— Все в порядке.
— Деньги где-то есть. Человек работает с таким размахом, наверняка у него где-то что-то припрятано. А сейчас едем в клинику, будем опрашивать персонал. Начнем с секретарши.
— А можно мне надеть ваше новое пальто?
— Ну, конечно, Пибоди.
Лицо Пибоди засияло, как солнце.
— Правда?
— Нет.
Взметнув кожаными полами, Ева направилась к выходу. Обиженная Пибоди поплелась за ней.
— Нечего было подогревать мои надежды.
— Если их не подогревать, как же я смогу их остужать? Где ж мне тогда словить мой маленький кайф?
Ева посторонилась, давая дорогу двум патрульным, которые волокли по коридору буйного пьяницу. Пьяница распевал во все горло непристойные куплеты.
— Мотив доносит, — заметила Ева.
— Приятный баритон, — откликнулась Пибоди. — А можно мне примерить пальто, когда вы его снимете?
— Ну, конечно, Пибоди.
— Вы опять подогреваете мои надежды, чтобы потом их остудить?
— Быстро соображаешь. Действуй дальше в том же духе и когда-нибудь сдашь на звание детектива второго класса. — Шагнув на эскалатор, Ева принюхалась. — Пахнет шоколадом. У тебя есть шоколад?
— Если б и был, вам бы не дала, — отрезала Пибоди.
Ева снова принюхалась, а потом проследила ароматный след глазами и засекла Надин Ферст на встречном эскалаторе. В этот день эфирная звезда Канала 75 собрала свои мелированные волосы в замысловатый узел, из которого торчали во все стороны отдельные прядки. На ней был канареечного цвета плащ поверх темно-синего костюма. А в руках она держала ярко-розовую кондитерскую коробку.
— Если ты тащишь очередную взятку в мой отдел, — прокричала Ева, — советую оставить что-нибудь для меня!
— Даллас? — Надин, расталкивая людей, протиснулась к перилам. — Черт побери! Погоди. Подожди меня внизу. О, мой бог, пальто! Дождись меня. Мне нужно пять минут.
— Я ухожу. Позже.
— Нет-нет. — Когда они поравнялись, Надин встряхнула коробку. — Шоколадные пирожные! Обливные, с тройной шоколадной начинкой.
— Вот дрянь, — вздохнула Ева. — Пять минут!
— Надо было вырвать коробку у нее из рук и показать ей нос. Удивляюсь, как вы до этого не додумались, — съязвила Пибоди.
40 
