37 
— О чем это вы?!
— Ну как же! — Грегори нежно провел тыльной стороной своей руки по щеке девушки, потом словно обрисовал ее подбородок; линию шеи и плеч. — Разве ты забыла, что я не понаслышке знаю, как ты словно оживаешь в руках мужчины, как эта белая кожа начинает светиться внутренним светом от возбуждения, какими мягкими и податливыми становятся эти губы...
Патриция затрепетала. Его голос становился все более глубоким и проникновенным. Темно-серые глаза в темноте казались совсем черными, словно речная вода в ночи. Продолжая держать ее за плечи, Грегори приблизил к ней свое лицо. В темноте его черты казались несколько размытыми, но теплое дыхание подсказывало, что губы мужчины находятся в каком-то дюйме от ее собственных губ.
— Я видел,— полушепотом продолжал он, — как эти голубые глаза заволакивает пелена желания и они приобретают зеленоватый русалочий оттенок. Я знаю, как от страсти хмелеет твой голос. Этот мерзавец Эдвард просто не знал, как правильно взять в руки инструмент, чтобы струны гармонично зазвучали, рождая на свет волшебную мелодию любви. Только избранный может найти подход к такой женщине, как ты, Пат.
Это было уже слишком.
— Насколько я понимаю, избранным вы считаете себя? — Громкий голос опомнившейся девушки напрочь разрушил интимность создавшейся обстановки. — Может быть, дадите этому негодяю парочку частных уроков на тему, какие клавиши нажимать, чтобы женское тело зазвучало, обучите его начальным гаммам?
Грегори тут же отстранился, и Патриция, хотя и не могла отчетливо видеть его лицо, представила, какими суровыми стали его черты, а губы, еще секунду назад раскрывшиеся для поцелуя, превратились в жесткую узкую линию.
— Что вы опять несете? — Его голос прозвучал необычно строго.
— Что я несу? Ах простите, совсем забыла, что такому неотразимому джентльмену, как вы, никакая техника не нужна, что вам достаточно только со значением посмотреть на женщину, и та начинает таять, словно мороженое под летним солнцем!
Вся беда заключалась в том, что, несмотря на свою иронию, Патриция прекрасно понимала, что Адамc на самом деле является неотразимым мужчиной, которому порой действительно достаточно только взгляда, чтобы покорить женщину. Но все-таки искусством обольщения он владел, владел мастерски. Это в основном и злило Патрицию больше всего.
— Я хочу домой,— внезапно потребовала она. — Сейчас же отвезите меня домой и даже не думайте, что я приглашу вас на чашечку кофе или...
Слова «еще на что-нибудь» благоразумно не успели сорваться с ее губ.
— Не надо горячиться, леди,— холодно и насмешливо заметил Адамc, поворачивая ключ зажигания. — Лучше вспомните о нашем договоре. Время посещения мною вашей спальни еще не пришло, но, когда оно придет, вы уже не сможете так хорохориться. Что ж, наслаждайтесь пока тем, что вы мне ничего не должны.
Патриция не нашлась, чем бы ей ответить на эту двусмысленную угрозу, и оставшуюся часть пути до ее дома они проехали в полной тишине. Когда машина остановилась, девушка тут же схватилась за ручку двери и, не успев потянуть ее на себя, услышала:
— Одну минуту.— Голос Грегори заставил ее похолодеть.
— Что еще?— повернулась она с раздражением.
— Не бойтесь. — На удивление Патриции, он добродушно смеялся. — Я не собираюсь тискать вас и целовать, в то время как вы будете барабанить ногами по салону машины и звать на помощь уже уснувших соседей...
— Говорите быстрей, что хотели,— зло перебила она его, — и я пойду.
— Я не займу у вас много времени, — церемонно заметил Грегори.— Просто,— теперь он был абсолютно серьезен, — мне только что пришла в голову одна идея...
— Какая еще идея? — нервничала Патриция, недоумевая, что он мог еще придумать.
— А вот какая, — продолжал Грегори.— Не думаете ли вы, Патриция, что, разработав этот план насчет того, чтобы взять на эту вечеринку, ну скажем, меня, вы как бы играете на руку своему отцу?
— Что вы имеете в виду?
— Все очень просто, — стал объяснять Грегори. — Беря меня с собой на вечеринку, вы как бы даете отцу понять, что он был прав. Что без мужчины вы ничего из себя не представляете. Вы как бы признаете, что все, чего вы добились,— я имею в виду ваш бизнес, ваш успех,— ничего не значит, а берется в расчет только то, что вы женщина, которая считается по всем статьям неудачницей, если рядом с ней нет мужчины.
Девушка так и застыла на месте. То, что сказал Адамc, было настолько логично, настолько мудро, что она удивилась, почему подобные мысли не пришли в голову ей самой.
37 
