18 
Он хорошо понимал эту женщину.
– Предстоят расходы, – произнес он.
– Я не жадный, и вам это хорошо известно.
Сианг уже соображал, что ему понадобится.
Старая одежда – какие-нибудь поношенные рубашки да выцветшие штаны – чтобы не выделяться в толпе. Сигареты, мыло, бритвы – атрибуты уличного менялы. И разумеется, гостинцы для Шантель…
Он кивнул. Выгодная сделка у него в кармане.
– И последнее, – сказал человек, вставая из-за стола.
– Слушаю вас.
– Похоже, в дело вмешались посторонние. Компания, возможно. Этого зверя лучше не будить. Посему я попрошу вас, как можно меньше крови. Чтобы никто, кроме женщины, не был затронут. Никто.
– Я вас понял.
Человек ушел, и Сианг остался сидеть в углу, наедине со своими размышлениями. Он вспоминал Сайгон. Неужели уже пятнадцать лет прошло? Последние воспоминания о городе предстали в виде лиц полных ужаса, какие-то руки, проскакивающие через дверь вертолета, рокочущие лопасти пропеллера, облака пыли от обваливающихся крыш домов.
Сианг сделал большой глоток коктейля и поднялся, чтобы уйти. В этот же момент раздались хлопки и свист в толпе у сцены. Свет прожектора освещал загорелую девицу в неглиже, бедра которой обвивал восьмифутовый удав. Дрожь прошла по телу девушки, когда змея заскользила по ней вниз между ног.
Мужчины громко выражали восторг. Сианг оскалился. Ах, старый добрый клуб «Бонг-бонг», всегда здесь увидишь что-нибудь новенькое.
Сайгон
Стоя в саду на крыше отеля «Рекс», Вилли наблюдала столпотворение велосипедов на перекрестке улиц Лe-Лой и Нгуен-Хью. Казалось, еще чуть-чуть и столкновения не избежать.
Велосипедисты на полном ходу неслись по улице, не обращая никакого внимания на отчаянного пешехода, в одиночестве преодолевающего опасный отрезок. Вилли так болела за бедолагу, что до нее едва доходил голос правительственного гида.
– А завтра мы отвезем вас на машине в Национальный дворец, где, купаясь в роскоши, восседало марионеточное правительство; затем мы поедем в Музей истории, где вы узнаете о борьбе нашего народа против китайских и французских империалистов. А на следующий день вы попадете на лакокрасочную фабрику, где сможете приобрести множество замечательных сувениров. Затем…
– Мистер Айнх, – вздохнула Вилли и, наконец, повернулась к гиду, – все это, конечно, звучит очень заманчиво, весь этот ваш план посещений, но вам не приходило в голову, что у меня могут быть и свои дела?
Айнх моргнул. Он был тонким как спичка, но его лицо при этом дышало ангельским здоровьем и было немного совиным из-за толстых очков.
– Мисс Мэйтленд, – в голосе его звучала обида, – я организовал для вас личное авто, а также изысканную трапезу.
– Я вам очень признательна, но…
– Неужели вы не удовлетворены вашей программой экскурсий?
– Вы знаете, откровенно говоря, меня не волнуют экскурсии. Я приехала узнать что-нибудь о моем отце.
– Но ведь вы оплатили тур, и мы обязаны вам его предоставить!
– Я заплатила за тур, чтобы получить визу, и теперь, когда я здесь, мне нужно встретиться с нужными людьми, ведь вы можете мне устроить такие встречи, не так ли?
Айнх нервно замялся.
– О, это же так хлопотно… Я не могу знать, как это сделать… то есть это не в моем… – Он совсем замялся и смолк.
– Прошли месяцы с тех пор, как я написала вашему правительству о моем отце, мне ничего не ответили… Если бы вы только могли устроить мне запись на беседу…
– Сколько именно прошло месяцев со времени вашего запроса?
– По меньшей мере шесть.
– Вы нетерпеливы. Нельзя ожидать, чтобы сразу все получилось.
– Вот тут вы правы, – вздохнула она.
– Кроме того, вы же написали в министерство иностранных дел, а я не имею к нему никакого отношения, я работаю в министерстве туризма.
– И эти ваши два министерства одно с другим не сотрудничают?
– То, другое, находится в другом здании.
– Ну, раз так, то, если это не отяготит вас, может быть, вы меня проведете в то, другое?
Он обратил к ней опрокинутое лицо:
– Но кто же тогда будет вести экскурсии?
– Мистер Айнх, – сказала она сквозь зубы, – экскурсии отменяются.
Печать сильнейшей головной боли легла на лицо Айнха. Вилли едва не испытала чувство жалости, когда он обескураженно зашагал прочь по крыше-саду. Она могла себе представить, через какие заросли бюрократии ему придется продираться, чтобы удовлетворить ее просьбу.
18 
