очень нудно 
48 
— Очень здраво, — сказал Михаил Алексеевич. — Странно, что не приходило мне в голову. Видно, это потому, что я не занимался алхимией всерьез.
— Ах, ведь и я не всерьез, — небрежно сказал Остромов, махнувши длинной ладонью. — Есть истинные знатоки — в Соединенных Штатах, где давно уже ясен тупик позитивной науки… Любопытные есть люди в Бразилии, только пробуждающейся… Я многого ожидаю оттуда, — признался он доверительно. — Но согласитесь, что для серьезного изучения духовной науки надо же в каждой области взять хоть основы… Без понятия супры, например, не может действовать ни один кружок.
Что говорить, закинуть удочку он умел.
— Супра? — с готовностью отозвался Неретинский. — Никогда не слыхивал.
— Неудивительно, — пожал плечами Остромов. — Это один из ключевых пунктов всякой серьезной антропософии, а ею занимаются лишь на пятом градусе… Но в изложении самом общем — это тот математический эн плюс один, который порождается сам собою в правильно подобранном сообществе. У алхимиков это дополнительный элемент, возникающий при правильном подборе прочих. Скажем, никто никогда не видел aqua telentina — элемент, необходимый для производства так называемых духов Альтиуса. Вы слышали о них, конечно.
— Тоже не слышал! — горячо произнес Неретинский с азартом, с каким только просвещенные люди признаются в незнании чего-либо; полузнайка небрежно скажет — ааа, читал…
— Чтобы не входить глубоко, — пояснил Остромов, — это алхимическая жидкость, запах которой делает любого мужчину неотразимым для женщины, но только на тридцать-сорок секунд, так что действовать надо быстро.
Стечин одобрительно свистнул.
— А, да-да-да, — сказал Неретинский. — Я знаю эти духи, они бывают металлические, а бывают бумажные, а действуют так недолго потому, что за десять секунд обмениваются на тряпки.
Остромов улыбнулся обычной тонкою улыбкой, показывающей, что острота оценена, но собеседник безнадежен.
— Аква телентина, — продолжал он, мельком подумав, что название подозрительно похоже на телятину, которой сильно хотелось, — неизвестна в чистом виде и возникает лишь на доли секунды, когда собраны все правильные ингредиенты: сколько помню, это кровь варана, порошок кадмия, уголь жженого галицийского дуба и сернистая медь. И амбра, конечно, амбра. Тогда жидкость на миг становится прозрачна и слегка опалесцирует, после чего можно накалять. Это знак, что состав сложен как следует. Так и в любом кружке — где собралось шестеро истинных слушателей, незримо присутствует седьмой.
«Где трое во имя мое, там и я с ними», — подумала Надя. И для книги это, должно быть, тоже верно: четыре части, а пятая — супра, невидимая, но главная.
— В нашем кружке есть супра, — засмеялся Неретинский.
— О да! — подхватил молчаливый и робкий юноша, жавшийся к Неретинскому так откровенно, что Надя испытывала легкую брезгливость.
— Поздравляю ваш кружок, — серьезно сказал Остромов. — Мне еще только предстоит собрать мой, для изучения духовной науки.
— Я непременно к вам зайду, если позволите, — попросился Неретинский. — Все это захватывающе интересно.
— Весьма буду рад, — кивнул Остромов.
Дальше заговорили о людях, которых Надя не знала, на языке, которого почти не понимала; Остромов слушал, вставляя остроумные замечания, из которых следовало, что в кругу петербургских лунных он когда-то ориентировался, но никогда к нему не принадлежал. Неретинский ласково ему улыбался. Остромов рассказал немного о тифлисских странствиях, припомнил пару анекдотов, а ближе к одиннадцати поднялся уходить.
— Да, Михаил Алексеевич, — сказал он. — Русский человек на пороге опоминается. Я ведь за «Ребусом», простите великодушно.
— Сейчас-сейчас, конечно. Зачем вам только эта белиберда?
— Для человека внешнего круга, — сказал Остромов важно, — это, разумеется, чепуха и реникса. Но для постоянного читателя там сообщается меж строк много существенного, а мне нужно восстановить тонус…
Михаил Алексеевич извлек из кипы книг на полу пачку тонких пожелтевших журналов.
— Чувствительно вас благодарю, — сказал Остромов. — Со своей стороны готов помочь, чем смогу.
— Приходите, непременно приходите, — доброжелательно пригласил Михаил Алексеевич.
— Я тоже пойду, — сказала вдруг Наденька. Она сама не знала, какая сила заставила ее выйти вместе с алхимиком.
48 
