очень нудно 
37 
Галёрка.
Папины билеты были на галёрку. Ничего лучше бог не смог бы пожелать для шестилетнего ребёнка. Весь театр как на ладони. Тысяча семьсот двадцать восемь мест – ни единого пустого. Балет «Маскарад». С декорациями Ильи Глазунова. Папа так часто это повторяет, что ещё долго-долго – целый год до музыкальной школы – я думаю, что декорации – это то, что важнее композитора. Но уже тогда и сразу понимаю, что самое главное – музыка.
– У этого театра одна из лучших акустик в Европе! – почему-то шёпотом говорит папа, хотя ещё не началось. Я отмахиваюсь от него, как от назойливой мухи. Я вся превращаюсь в слух, в зрение, в обоняние, в осязание бархата кресел и отполированных перил, вхожу во вкус заядлого театрала со всей нелепостью своих новых красных лаковых туфель, синего платья и белых колгот. Я мечтаю быть чопорной старухой с программками, сморкающимся в огромной яме внизу толстяком рядом с тарелками и барабаном, листающей ноты дамой в красивом платье. Больше всего меня привлекает то огромное, глубокое, у самой сцены.
– Оркестровая яма! – шепчет папа.
– Папа, веди себя хорошо! – шиплю я на него.
Дядька, стоящий спиной к залу, постукивает палочкой. Звуки-звуки-звуки… Божественная какофония звуков – вот мой удел, вот моё, вот мне… Мне, пожалуйста, Господи!
У дядьки, стоящего спиной, взлетают руки, как крылья… И все, и вся, и всё взлетает вверх! Обрушивается водопадом, возносится хрустальным смерчем. Мир вокруг состоит из музыки. Звуки – вот первооснова бытия и смысл всего. Может, в начале и было слово. Но ещё вначале была гудящая пронзительная тишина…
И весь балет я стою. Имя мне – священный трепет. Отныне я – поклоняюсь только этим богам. Я – очарована, заколдована и ни за какие помады и пудры мира не желаю обратно, в то серое, что осталось снаружи за тяжёлой резной дверью.
А как мне нравилось хлопать! Простите, аплодировать. Вместе со всеми! Слаженно. Стоя. В зале кричали «браво»! Балерины и балеруны́ кланялись, толстая грудастая тётенька откуда-то сбоку (потом я узнала: из-за кулис) приносила цветы. И те все, в яме, тоже хлопали смычками по пюпитрам. Ну, то есть в шесть лет – «палочками по подставочкам». И люди (зрители? слушатели? публика?) долго не расходились.
Мне совсем-совсем не хотелось уходить. Папа вспомнил о том, что мне «надо» предложить в туалет. Я пошла и долго мыла руки, глядя на себя в огромное старое зеркало, и подумывала: «А что, если не выходить вовсе? Папа постоит-постоит да и уйдёт. А я буду жить в этом театре! Я просто рождена жить в Оперном! Я буду спать в ложах, есть пирожные в буфете, прокрадусь в оркестровую яму и…»
Тут в туалет зашла одна из чопорных старушек и заботливым скрипучим голосом сказала:
– Девочка, у тебя что-то случилось? Там твой отец беспокоится…
– У меня ничего не случилось, я просто хочу здесь жить!
– Это хорошее желание, девочка, – согласилась со мной чопорная старушка, сразу, видимо, поняв, что жить я хочу вовсе не в туалете. – Но папа в твоих мечтах не виноват.
Мне стало жаль папу, да и красные лаковые туфли почему-то стали нестерпимо жать. Я вышла.
– Папа! Давай ходить в Оперный каждый день!
– Ну, каждый день не получится, но мы можем с тобой ходить сюда достаточно часто! – согласился папа.
– Папа, я хочу, как они! – потребовала я.
– Ну, для этого надо пойти в балетную школу…
– Нет! Не как те, что прыгали, а как те, что сидели в оркестровой яме. Я хочу играть, как они. Все сразу.
– Тогда надо пойти в музыкальную школу.
– Завтра она работает? – деловито поинтересовалась я.
– Так сразу в музыкальную школу пойти нельзя. В неё идут, как в обычную. С первого сентября. И предварительно записываясь.
Но мне хотелось завтра! И папа сходил со мной завтра в музыкальную школу. Ближайшей была детская музыкальная школа номер два. По Чкалова вверх и по переулку Утёсова направо – и прямо до упора.
Директор, солидный брюнетистый дядька, что-то постучал по столу и попросил меня повторить. Я повторила. Но мне так хотелось добавить лихости тех, из оркестровой ямы! Поэтому я не просто воспроизвела элементарный ритмический рисунок, но ещё и добавила полифонии ногами и чуть ли не ушами… После чего сразу стала директору неинтересна.
– Мы даже семилеток берём с большой неохотой. А уж шестилеток, да не с первого сентября… Знаете, вы найдите учителя музыки частным образом, пусть он подготовит девочку, и через год приходите. Поговорим.
37 
