очень нудно 
104 
— Ты из дома Ульфура, — прошептал он, и мое сердце с размаху врезалось в ребра, а дыхание застряло в горле. — Эти волосы, эти глаза... и твоя сила. Ты — оставшаяся в живых из дома Ульфура. Единственная, оставшаяся в живых.
У меня перехватило горло. Я смотрела на него, и кровь отливала у меня от лица. Я не могла дышать. Все вокруг исчезло, осталось только его лицо, освещенное фонарем.
— А ты... Ты Зимний мародер, — голос мой стал похож на сиплый писк, я сама едва слышала себя. — Зимний мясник.
Рейн отшатнулся, словно от удара, и вытянул руку, чтобы не свалиться с края сеновала. Даже в слабом свете я видела, как позеленело его лицо, и слышала, как дыхание короткими хриплыми вздохами вырывается из его груди.
Я целовала его. Целовала его.
— Тебе не двести шестьдесят семь, — медленно проговорила я. — Ты старше меня. Сколько тебе? Пятьсот? Шестьсот? Ты приходил с севера, снова и снова, каждые несколько лет, зимой. Ты грабил. Ты вырезал целые деревни. Насиловал моих соседок. Ты чуть не изнасиловал меня. Ты чуть не убил моего сына. Ты украл у нас лошадей, коров и все, сколько-нибудь ценное. Ты ограбил людей до нитки, и они потом умерли с голода. Те, кого ты не зарезал сразу.
Все внутри меня корчилось и кричало, но голос мой продолжал звучать, а какая-то часть сознания деловито складывала воедино обрывки воспоминаний и слухов, образы, звуки и запахи. Темная конюшня наполнилась тьмой моих воспоминаний. Я села, привалившись спиной к тюкам с сеном.
— Ты не голландец, — с коротким смешком сказала я. — Ты исландец, викинг и монгол. Я пострадала от тебя по меньшей мере четыре раза, на территории Норвегии, Швеции и Исландии. Наконец, мне удалось сбежать от тебя — в 1627 году я перебралась в Гессен. Но даже туда доходили жуткие истории о злодействах, которые ты творил на севере.
Рейн смотрел так, словно не видел ни меня, ни всего, что нас окружало.
Вдруг почувствовав себя очень сильной, хладнокровной и уверенной, я встала и посмотрела прямо ему в лицо.
— Я и сейчас вижу твое лицо в боевой раскраске — белой, черной и синей.
Он судорожно захрипел, и мне показалось, что он сейчас потеряет сознание.
— Ведь это был ты, правда? Ты убил всю мою семью. Сжег деревню моего отца. Это ваша орда разрушила дом в Тарко-Сале, и оттуда вы отправились на запад, в Исландию.
Он вскинул голову, глаза его были дикими и страшными.
— Твоя мать заживо освежевала моего брата. Твой брат отрубил ему голову. Я был в коридоре. Я все видел.
— А кто убил всех остальных? Кто отрезал голову моему маленькому брату? Ему было семь лет! — мой голос становился все громче по мере того, как во мне разгорался гнев.
— Мой отец, — еле слышным шепотом ответил он.
— Где сейчас твой отец?
Я чувствовала, что могу просто открыть ладонь и швырнуть в него раскаленный огненный шар. Меня переполняла незнакомая, пугающая сила, готовая свершить правосудие.
— Умер. Он пытался использовать тарак-син твоей матери. Но у него не хватило силы. Заклинание обратилось против моего отца, и его поглотил столб пламени. От них остался только пепел — от отца, двух других моих братьев и семерых воинов. Они все... сгорели дотла.
— А ты? Почему ты не сгорел? Рейн в отчаянии покачал головой.
— Я не знаю. Со мной случилось вот что.
Он распахнул свою фланелевую рубашку и оттянул ворот футболки. Там, на гладкой золотистой коже его груди, темнел ожог.
Точно такой же, как у меня.
Глава 26
И тогда я сорвалась. Не будь я такой невеждой в магии, я бы одним словом освежевала его заживо, содрала бы с него кожу, оставив голым и окровавленным, как мое сердце. Но поскольку магия была мне недоступна, я просто бросилась на него, застав врасплох. Сдуру врезалась в него всем телом, и мы имеете, перекувырнувшись через край сеновала, грохнулись с двенадцатифутовой высоты — бух! — прямо на рассыпанные тюки сена, которые Рейн успел сбросить перед моим приходом.
Я колотила его руками и ногами, плакала, орала и ругалась на старом исландском, пытаясь выцарапать ему глаза, излупить кулаками, размозжить ему голову. Переведя дух, Рейн с легкостью зажал мои запястья в железные тиски своих ручищ и опрокинул на сено, прижимая телом к земле.
При этом он говорил мне что-то по-ирландски, и я слышала: «Sefa, успокойся, ну-ну, перестань, не делай себе больно, тише, тише» — слова, которыми успокаивают лошадь или ребенка.
104 
