Последние отзывы

  106  

— Настасья? — Это был Эшер.

— А? — откликнулась я. Часы показывали 6:15. За окном было черно, как в погребе.

— Пора вставать, — повторил Эшер. — Если поторопишься, то успеешь позавтракать после дойки и перед работой.

Он что, шутит? У меня даже челюсть отвисла от удивления. Сообразив, что Эшер этого не видит, я встала, подошла к двери и распахнула ее.

Эшер стоял на пороге, свежий, как маргаритка. Специально для него я снова уронила челюсть.

Он улыбнулся и ободряюще похлопал меня по плечу.

— Я слышал, у тебя была тяжелая ночка? Ладно, коровы заждались. И еще мне кажется, что Анна затеяла к завтраку булочки с корицей.

Я молча смотрела на него. Этой ночью весь мой мир полетел вверх тормашками! Сотни лет боли и смертей были сложены к ногам Рейна. И после этого я должна доить каких-то коров?

Эшер ждал, спокойно глядя на меня. Кажется, кто-то говорил, будто он родом из Польши. Говорят, его семья была там во время Второй мировой.

— Если я увижу Рейна, то убью его, — сказала я, наконец.

— Кажется, он сегодня рано поднялся. Он работает на капустном поле, — ответил Эшер, почесывая бороду.

Что мне было на это ответить? Мой мир давно стал сюрреалистическим. И все-таки, это была реальность. Мучительная, ужасная — но реальность.

Я пошла надевать ботинки.

Вы не поверите, но в этот день мне еще пришлось тащиться на работу — Большой Праздник Рыбалки подошел к концу. Но если честно, я переступила порог аптеки почти с радостью, потому что мне снова было, куда идти, и чем заняться. Мы со старым Маком немного поворчали друг на дружку, а потом все пошло своим чередом. Я сосредоточилась на настоящем.

Поддержание в порядке полок в аптеке Макинтера, конечно, нельзя было сравнить с работой на оружейном заводе, где мне приходилось каждые двенадцать секунд ввинчивать болты в нужное место. Тем не менее, я и здесь заставляла себя все время быть начеку, обращать внимание на то, что делаю, строго следить за каждой секундой, потраченной на опустошение коробок с пластырями или пакетов для льда. Теперь, когда я твердо знала что где лежит (поскольку все полки, наконец, были организованы согласно логике), размещение товара занимало гораздо меньше времени.

Когда с раскладкой было покончено, я обвела глазами магазин, упрямо заставляя себя сосредоточиться на том, что испытываю здесь и сейчас.

Что ж, аптека выглядела значительно лучше — чище, светлее, и я бы сказала, намного организованней. Но давайте смотреть правде в глаза — вид у нее, по-прежнему, оставался позорный. Покрытые пятнами воды стены сплошь утыканы дырками от когда-то вбитых гвоздей, допотопное потолочное освещение давно просится на свалку, а линолеум на полу такой старый, что посреди каждого прохода светлела протоптанная полоса.

— Чем это ты занимаешься? — рявкнул старый Мак, так что я даже подскочила от неожиданности. — Я плачу тебе не за то, чтобы ты стояла тут и ворон считала! — Он замер в пяти шагах от меня, его кустистые черные брови образовывали сердитую букву V над злыми глазками.

— Вам следует заказать немного гомеопатических средств, — парировала я. После того, что случилось прошлой ночью, старине Маку придется серьезно повысить свою квалификацию, если он хочет вывести меня из себя! — И еще, нужны перчатки, варежки и все такое. Небольшая стойка с разными перчатками. И кстати, в этом углу достаточно места для мешков с тротуарной солью, которой люди посыпают дорожки, чтобы не сломать шею в гололед.

Он смотрел на меня так, словно я над ним издевалась.

Тогда я вытащила из пачки один из многочисленных аптечных каталогов, приходивших нам каждую неделю по почте.

— Вот, посмотрите на эти товары. Это то, что люди покупают сегодня, даже в самой глухой захолустной дыре. Только за сегодняшнее утро трое посетителей спрашивали у меня гомеопатические средства от простуды. Кстати, со дня на день должны начаться настоящие снегопады. И люди, которые забегут к нам за какой-нибудь ерундой, типа губной помады, увидят мешки с солью и подумают: «Вот здорово! Нужно бросить мешок в багажник».

Он слегка приоткрыл рот, как будто не знал, как разговаривать с человеком, который его не боится.

— Тебе-то что за дело? — проворчал он, наконец. — Ты тут временно! Это не твой магазин. Его открыла моя прабабка. Сначала им управлял мой дед, потом отец, а теперь я. А мой сын... — внезапно лицо его исказилось от боли, а потом стало угрюмым. Такое впечатление, будто он только сейчас вспомнил, что у него есть только дочь. Старый Мак с усилием сглотнул и сказал: — Будь у меня сын, он управлял бы магазином после меня.

  106