16 
Ноника открыла левую из них, и Афина вошла следом за ней в комнату с беленными известью стенами. Здесь стояла кровать и небольшой комод с маленьким зеркалом. Рядом с ним на столике были приготовлены кувшин и тазик для умывания. На полу лежал домотканый шерстяной коврик. В комнате было чисто и просторно. Пахло пчелиным воском и тимьяном. Кроме еще одного стула, мебели не было.
– Спасибо вам за то, что уступили мне комнату, – сказала Афина.
– Я сплю здесь только тогда, когда у нас нет постояльцев, – ответила Ноника. – Орион займет вторую комнату.
– Вы хорошо знаете его? Он у вас часто останавливается? – спросила Афина, чувствуя, что не имеет права задавать подобный вопрос, но не в силах удержаться.
Молодой человек явно принадлежал к другому общественному классу, чем семейство Аргерос, однако владельцы таверны относились к нему очень тепло, не так, как к обычному посетителю.
Пока они ужинали, мадам Аргерос пожурила его за то, что он не пришел к обеду. Димитрос, ее муж, шутил и пересказывал деревенские новости. Похоже, Орион был в курсе всех событий.
В ответ на вопрос Афины Ноника пожала плечами:
– Он приходит и уходит. Иногда мы подолгу не видим его, но он всегда возвращается к нам, а мы всегда рады ему.
Улыбнувшись Афине, она добавила:
– Поскольку вы его друг, мы рады видеть вас у себя.
Какие здесь милые и добрые люди, подумала Афина. Они так не похожи на чопорных представителей высшего общества.
Даже родственники бабушки, князья Парнасские, с которыми она встречалась в греческой столице, придерживались аристократических условностей, а женщины их клана одевались подчеркнуто модно.
Афинское высшее общество, неразрывно связанное с королевским двором, жило преимущественно сплетнями и пустыми разговорами, не дающими пищи ни уму, ни сердцу.
Неудивительно, что все окружение короля Оттона и королевы Амелии обожало скандалы. Скандальные новости моментально облетали все салоны и дорогие городские кафе.
В первый день пребывания в Афинах девушку удивило пестрое смешение самых разных архитектурных стилей, шумные турецкие базары и уличные кафе, в которых добрая половина горожан неторопливо покуривала кальяны и выпивала одну чашку кофе за другой.
Афине понравились шумные, запруженные людьми улицы, на которых можно было увидеть прохожих в экзотических нарядах.
Ей нравилось прогуливаться одной, если ей это разрешали, наблюдать за людьми, заходить под своды церквей, стены которых были увешаны иконами и откуда доносились приглушенные звуки православных песнопений. Королевский дворец отличался довольно простым внешним убранством в типичном баварском стиле и являл собой некий стандарт вкуса и стиля для греческого высшего общества, которое вознамерилось европеизироваться. Но в самом городе мирно уживались Запад и Восток, дворцы и хижины, европейские кафе и византийские церкви.
– Вы, конечно, не поверите, – рассказывал кто-то Афине, – но в городе около двадцати тысяч жителей и всего лишь две тысячи домов.
– А где же люди спят? – простодушно удивилась девушка.
– Многие – прямо на улицах, – последовал ответ.
Этот удивительный город, как магнитом, притягивал к себе любителей развлечений со всех Балкан.
Здесь можно было встретить богатых румынских бояр, прибывших сюда в поисках чувственных наслаждений, жителей Кавказа в каракулевых папахах, фесках и тюрбанах. На городских улицах Афине встречались мусульманки в темных одеждах и парандже, греческие крестьянки в живописных народных костюмах, горожанки в изысканных европейских нарядах, сшитых по последней парижской моде.
В королевском дворце, в его роскошных садах Афина чувствовала себя одинокой среди шумных толп придворных, и ее взгляд неизменно обращался в направлении Парфенона, который горделиво возвышался над городом вот уже две тысячи лет.
При этом ей часто вспоминались строки Байрона:
- Ах, Греция! Они тебя боятся больше,
- чем лелеют.
- Их настоящее – лишь жалкая былого тень.
- Тень подвигов героев, которые затмить
- способны нынешнее жалкое племя.
И все-таки Афина так трепетно относилась к той стране, которая могла стать ее новой родиной, настолько была готова полюбить все греческое, что не осмеливалась признаться даже самой себе, что ни столица Греции, ни местные жители не оправдали ее ожиданий.
16 
