очень нудно 
57 
– Но, – пробормотал оператор, – я же ясно слышал…
«Вот дьявол!» – подумал Веерховен.
– Я заблокировал твой пульт, – соврал он.
«Вот. То, что надо!»
– Я заблокировал твой пульт, понимаешь? Это должна была быть только имитация. Ты помнишь, что такое – имитация? – спросил он строго.
– Да, сэр! Конечно, сэр!
«Дело идет на лад», – констатировал Веерховен.
– Это была ошибка системы! – сказал он жестко. – Сядь, солдат! Они мертвы. Всё! Мы с тобой остались вдвоем и должны подумать, как выкарабкаться, понял?
– Да, сэр!
До М'Танны сказанное дошло только наполовину.
Главное, он не виноват. Его не накажут.
– Налей два стакана тоника, – приказал Веерховен.
Пока М'Танна доставал из холодильника тоник и разливал его, Веерховен вытряхнул на ладонь розовую капсулу.
М'Танна поставил перед ним стакан с напитком. Снаружи тонкое стекло запотело.
«Надо отрегулировать кондиционер», – подумал Веерховен машинально.
– На! – Он протянул капсулу оператору. – Проглоти! Это укрепит твои мозги!
– Сэр? – робко спросил чернокожий. – А куда они плыли?
– Выясним, – ответил Веерховен.
Он взглянул на часы: средство подействует через пару минут.
– Там в холодильнике – бутерброды, – сказал он. – Разогрей их. Мы поедим здесь. Сейчас не стоит подниматься наверх. На, – он отломил кусок шоколада, – съешь пока. И займись нашим обедом.
Пока М'Танна разогревал в микроволновке бутерброды, Рихард просмотрел запись, предшествующую отплытию яхты. Ничего нового это не дало. Тогда он вызвал эпизод появления желтокожего красавца перед воротами базы.
Веерховен снова увидел, как взрывают землю удары пуль, как странный юноша отодвигается в сторону, неуклюже, как борзая, тормозящая на бегу, увидел, как он прикладывает к губам бамбуковую трубку…
М'Танна поставил перед ним пластиковую тарелочку. Запах слегка поджаренной ветчины защекотал ноздри Веерховена. Он понял, что чертовски голоден. Хотя и слопал плитку шоколада.
Каким образом кусок бамбука может обезвредить пулеметы с компьютерным наведением?
– Страх! – сказал М'Танна у него за спиной.
Лейтенант повернулся вместе с креслом и уставился на него.
– Страх, – повторил чернокожий. – Я помню, был страх. Хотелось спрятаться, убежать… Но я уже спрятался. Очень хорошо спрятался, сэр! Здесь! Я вспомнил, сэр!
– Значит, ты испугался? – с интересом спросил Веерховен. – Почему ты вспомнил об этом? Ты испугался его?
М'Танна с полминуты разглядывал обнаженную фигурку на экране. Веерховен ждал. Взяв бутерброд, он откусил изрядный кусок и запил тоником. Пиво было бы лучше.
– А сейчас ты боишься? – спросил Рихард.
– Нет, не его, – сказал наконец чернокожий. – Он – не страшный. Он… красивый, да, сэр! Страх, он был – сам по себе.
– А сейчас ты боишься? – спросил невнятно, с набитым ртом, Рихард.
– Сейчас? – Оператор прислушался к своим ощущениям. – Сейчас – не боюсь. Да, сэр! Совсем не боюсь!
– Тогда иди поешь! – приказал Рихард.
«Снимает стресс, подавляет чувство страха, не обладает тормозящим действием!» – вспомнил он. Это – про розовые капсулы.
А у зеленых нет инструкции с рекомендациями по их применению. Потому что к применению запрещены!
Веерховен засмеялся и принялся за второй бутерброд.
Глава пятнадцатая
«Миражи»
– Мне хорошо с тобой! – прошептала Лора, пряча лицо под мышку Тенгиза. – Я тебя люблю. Всё остальное не имеет смысла.
– Я тоже тебя люблю! – Тенгиз погладил девушку по спине. Снизу, на маленькой выпуклости над гладкими полушариями ягодиц, золотился белый нежный пушок. Такой же, как на предплечье, у локтя, прижатого к животу Тенгиза. Бугорки позвонков, под кожей, между лопатками… Почему-то из-за них узкая спина девушки казалась Тенгизу совершенно беззащитной. Его охватило беспокойство и умиление одновременно. Он-то хорошо знал, что, кроме их любви, здесь, на острове, существует смерть. И сейчас Тенгиз, как никогда, чувствовал ее реальность.
- – Когда ветер будет нести песок
- Там, где прежде был океан,
- Он придет и воздаст за всё
- Каждой капле из тысяч ран.
- Когда ветер будет нести песок
- Tам, где катятся волн стада
- Вниз, от неба до наших ног,
- Хной окрашенная вода…
Лора подняла голову, посмотрела ему в глаза. Зрачки у нее были большие, угольно-черные, как будто их окружали сумерки, а не ослепительно яркий день.
57 
