24 
— Шел бы ты отсюда, Заяц, к ёбаной матери!
Зайцевская кодла да и сам Заяц на мгновение оторопели...
Но уже через секунду Заяц выхватил из кармана кусок стальной цепи, намотал ее на руку и с размаху шарахнул цепью по верстаку!
Опрокинулась и пролилась баночка с черной краской, упали на пол свежевыкрашенные номера «Запорожца»...
— Захлопни пасть, сучара поганая! — прохрипел Заяц. — А не то я и тебя, и твоего кобелька так уделаю, что вас по чертежам не соберут! Тут, Самоха, тебе не борцовский ковер. Здесь ты у меня не выкрутишься!..
Толик повернулся к Лидочке, тихо сказал со вздохом:
— Ах, жаль, я своим слово дал — не возникать... — Потом посмотрел на Зайца и тоскливо проговорил: — Нет, правда, Заяц, шел бы ты отсюда... — И стал поднимать с пола упавшие автомобильные номера.
Заяц победительно рассмеялся:
— Уйду, уйду, век свободы не видать. Ты только ответь мне — кто ты есть по нации?
— А ты? — спросил Толик.
— Я-то русский! — хохотнул Заяц.
— И я — русский.
— Ладушки... — сказал Заяц. — Тогда кто же это за тебя на соревнованиях болел?
— Я болела! — с вызовом сказала Лидочка.
— Заткнись, сявка малолетняя. Отвечай, Самоха!
— Ну, дед еще болел, бабка...
— О, бля! Чего и требовалось доказать! — повернулся Заяц к своим. — То-то мой пахан тогда вернулся с соревнований и спрашивает: «А что за старые жиды за вашего Тольку Самошникова болели?!»
— Й-е-эх!!! — на высокой звенящей ноте дико вскрикнул Толик-Натанчик и по рукоятку всадил большую отвертку в тощий живот Зайца.
У Зайца потрясение открылся рот, страшно округлились глаза, и все гаражи огласились его тихим, очень испуганным визгом:
— Убили-и-и-и-и!..
— Атас, пацаны!!! — крикнул кто-то из зайцевских. — Рвем когти!..
Все четверо в панике бросились к выезду из гаражей...
Заяц протянул было слабеющие руки к Толику, хотел ухватиться за него, чтобы не упасть...
...но Толик резко выдернул окровавленную отвертку из теряющего сознание Зайца и бросил ее на пол гаража.
Не найдя опоры, Заяц зажал живот руками и, тоненько завывая от боли и ужаса, спотыкаясь, тихо побежал вон из гаражей...
Толик решительно сел за руль «Запорожца», моментально завел двигатель и буквально прыжком вылетел из гаража!
— Давай в машину этого мудака! — крикнул он Лидочке.
В секунду догнал Зайца, выскочил из-за руля и вместе с Лидочкой втащил его в машину...
* * *
... А потом «Запорожец» без номеров мчался несколько кварталов до травматологического пункта...
— Держись, сволочь!.. — кричала Лидочка Зайцу, зажимая ему рану рукой. — Не подыхай, подоняра!!!
ПРИЕМНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ПУНКТА ТРАВМАТОЛОГИИ
Еше через несколько минут Заяц уже лежал в приемном покое, над ним хлопотали врачи, а Лидочка отмывала руки от крови Зайца.
Один из врачей повернулся к Толику-Натанчику и спросил:
— Не знаете, кто это его?
— Я, — ответил Толик.
ИСПОЛКОМ КАЛИНИНСКОГО РАЙОНА
—...комиссия по делам несовершеннолетних при исполкоме Калининского района, приняв к производству материалы следствия по обвинению бывшего ученика шестого класса Самошникова Анатолия Сергеевича по статье сто восемь части второй Уголовного кодекса РэСэФэСээР, предполагающей нанесение умышленных тяжких телесных повреждений причинивших расстройство здоровья с угрозой жизни потерпевшего... — без единой паузы монотонно читал председатель комиссии...
Крохотный зальчик, несколько рядов стульев.
Люди сидят лицом к столу, за которым заседает комиссия.
Между столом комиссии и первыми рядами стульев, сбоку, у окна, на табурете сидит наголо остриженный Толик-Натанчик. По бокам — два молоденьких милиционера.
В первом ряду сидят сильно захмеленные родители Зайца. Папа Зайцев, все время порывается что-то выкрикнуть. Наконец это ему удается:
— Я б таких, бля, которые за нашими рус-с-скими спинами... вааще — расстреливал!!!
Подавленные Лифшицы, Самошниковы и все Петровы сидели сзади Зайцевых — во втором ряду.
Серега Самошников нагнулся к первому ряду, тихо сказал хмельному папе Зайцеву:
— Вот если я тебя сейчас удавлю, тварь подзаборная, меня точно приговорят к расстрелу. Но мне на это будет уже наплевать!..
Толик даже глаз не мог поднять на своих...
— Боже мой... Ну почему они его так плохо остригли?.. — заплакала Любовь Абрамовна.
Николай Иванович Петров успокоительно погладил ее по рукаву...
24 
