очень нудно 
54 
Лешка рассмеялся.
— И шо ты ржешь? — удивился Гриша.
Лешка обмакнул сосиску в горчицу и ответил:
— Помнишь, я рассказывал тебе про ту демократическую немку-поблядушку, из-за которой я и влип во все это дерьмо? Ты с ней мог бы работать парный конферанс. Она мне говорила то же самое. Только с немецким акцентом.
— Таки бляди почти всегда правы! — воскликнул Гриша.
Лешка отложил сосиску в сторону, прихлебнул кофе, сказал серьезно:
— Все-таки ты очень невнимательный человек, Гаврилиди... Ты меня знаешь уже три месяца, а до сих пор не можешь понять, что я никогда в жизни не пойду на это. Даже если буду подыхать...
— Аи, бросьте! Мне бы маму-еврейку — мне бы цены не было! — мечтательно произнес Гриша. — Как я фрайернулся перед той туристской поездкой от Николаевского горкома партии!.. Почему не купил еврейские документы, идиот?! Нужны мне эти мои греки в десятом колене, как зайцу триппер... Ты-то хоть не будь кретином, позвони в Ленинград! Получишь ихний статут...
— Статус, — поправил его Лешка.
— Нехай так... Получишь ихний статус, я тебя главным раввином города сделаю! И как в том анекдоте, будешь еще немного прирабатывать русскими романсами. Бабок намолотим — немерено!
— Да, насчет бабок: дай пятнадцать марок. Отдам в пятницу.
— Зачем? — насторожился Гриша.
— Смотаюсь в лавочку за пузырьком и закусевичем.
— А вот это ты видел?! — Под носом у Лешки появилась фига из толстых волосатых пальцев Гриши Гаврил иди.
— Отлично, — сказал артист Самошников. — Когда у нас выступление в Центре русской культуры?
— В пятницу, в восемь.
— Прекрасно! И по сколько на рыльце?
— Всего сто пятьдесят марок. По семьдесят пять. — Гриша занервничал. — Но если ты настаиваешь, я отдаю тебе девяносто, а себе оставляю шестьдесят. Идет?
— Нет, — решительно сказал Лешка. — Ты оставляешь себе все сто пятьдесят. Но за них ты сыграешь на гитаре, споешь все романсы и сам будешь читать Пастернака и Заболоцкого. Да, и не забудь освежить в памяти последний монолог Чацкого. Я его как раз собирался исполнять в пятницу. А теперь вали отсюда!
* * *
... Через час Алексей Сергеевич Самошников уже лыка не вязал.
— Очнись, Леха... Очнись, чтоб тебе пусто было! — чуть не плакал Гриша Гаврилиди. — Ой, Боженька ж ты мой, надо же было так быстро нажраться!.. Ни за жизнь не поговорить, ничего... Ты хоть слышишь меня, байстрюк?!
Лешка поднял на Гришу бессмысленные глаза и что-то силился сказать. Но не смог. Помотал головой, попытался выпрямиться и снова уронил голову на грудь.
Собрался с силами, подпер подбородок руками, положил локти на стол и медленно сказал, отчетливо выговаривая каждое слово:
— Знаешь, Гриня... Уже несколько раз... Мальчик с голубыми глазами. Не то снится, не то — наяву... На Толика нашего немножко похож. Только волосики беленькие... И рюкзачок. У Толика рюкзака не было. Он у меня как-то мой попросил... а я не дал, сволочь.
— Хорошо, хорошо, Лешенька! Пусть будет мальчик, рюкзак, волосики беленькие!. Но пить больше не будем, да? Хорошо? А я тебе сейчас чайку зелененького с жасминчиком замастырю — о-о-очень оттягивает!..
Но тут вдруг Лешка выпрямился над столом, огляделся, спросил почти трезвым голосом:
— А где этот пацанчик с голубыми глазами? Он же только что был здесь!
Гриша в отчаянии схватил бутылку «Корна», стал яростно выплескивать водку в раковину:
— Все!!! Докушались!.. Уже черти мерещатся!.. И уже не в первый раз! А этот твой мальчик — не с хвостом и рогами был?!
Возникла томительная пауза. Потом Лешка положил голову на стол и, засыпая, негромко произнес:
— Нет... Обычный пацанчик. Но один раз... Ты только не смейся, Гриня. Один раз мне привиделись у него за спиной большие белые крылья...
Лешка тут же уснул. Гриша в ужасе схватился за голову.
... А на лестничную площадку, рядом с входной дверью в Лешкину квартиру, СКВОЗЬ СТЕНУ протиснулся двенадцатилетний Ангел в джинсах и с рюкзачком за плечами.
Одной рукой он отряхивал свою курточку от известковой пыли, а другой — тыльной стороной ладони — утирал злые слезы Ангельского бессилия перед Человеческими пороками...
* * *
Но тут на лестничную площадку типового немецкого блочного дома вдруг ворвались звуки несущегося по рельсам поезда...
...и лестничная площадка стала неумолимо превращаться в железнодорожное...
... КУПЕ АНГЕЛА И В.В.
— Владим Владимыч... Владимир Владимирович! — послышался голос Ангела. — Открывайте, открывайте глаза. Скоро Бологое...
54 
