очень нудно 
179 
Но мои задние лапы не находят твердой опоры, и я ничего, ничего, ничего не могу сделать!..
«Ма-а-астер!!!» — истошно воплю я из последних сил и понимаю, что мне уже никогда ни до кого не докричаться...
Я чувствую, что мне не хватает воздуха, я захлебываюсь и начинаю отставать от судна, тонуть, а мимо меня, навстречу собственной смерти, движется темно-серый стальной борт нашего «Академика Абрама Ф. Иоффе», которому осталось всего несколько минут жизни...
Я опускаюсь все ниже и ниже — туда, где вода теряет свою полупрозрачную зеленость и становится черной и очень страшной. Смертельный холод сковывает мои движения, заползает в каждую клеточку моего тела, и последнее, что я вижу перед тем, как навсегда опуститься в эту жуткую пучину, — днище нашего судна, проплывающее надо мной. И выкрашено оно почему-то в оранжево-красный цвет...
Сознание мое меркнет, но мне все еще чудится, будто я слышу приглушенный толщей океанской ледяной воды далекий голос Мастера — Капитана моего бывшего «Академика Абрама Ф. Иоффе»:
— Стоп машина!!! Полный назад! Лево руля!!!
И действительно, я вижу своими полуживыми глазами, как огромная махина, проплывающая надо мной, резко меняет курс и счастливо уходит от столкновения с негодяйски притопленным и не видимым на поверхности океана айсбергом!..
* * *
... На чем, как говорится, разрешите откланяться...
КАК ТАМ ШУРА БУДЕТ БЕЗ МЕНЯ В АМЕРИКЕ?..
* * *
Но именно в тот момент, когда я окончательно собрался умереть (убедившись в том, что «Академик Абрам...» избежал верной катастрофы), когда я уже мысленно попрощался со всеми и в первую очередь с самим собой, в моем остывающем мозгу возникли еле слышимые, но такие родные и встревоженные голоса.
— Кыся!.. Родимый... Ну что там с тобой такое, бля?! У меня от мыслей о тебе — прям башка лопается! Чем помочь-то, Кыся, корешок мой бесценный? Я, ебть, всех на ноги подыму!.. Ты только откликнись... — кричал с другой стороны земного шара Водила.
— Кот! Миленький Кот!.. — плакала Таня Кох, путая русские слова с немецкими. — Я чувствую — тебе сейчас очень плохо...
— Что происходит с судном, Кыся? С тобой?.. — по-немецки спрашивал меня Фридрих фон Тифенбах. — Я сейчас же свяжусь с канадским правительством! Вы ведь, как я понимаю, где-то совсем рядом, да? Как только все образуется — я сразу же прилечу к вам в Штаты...
— Кысь, а Кысь!.. Младший лейтенант милиции Митя Сорокин беспокоит. Ты чё там, а, Кысь?! Ты кончай эти штуки!.. А то кто мне без тебя приглашение в Америку вышлет? Шучу, шучу... Ты, главное, сам выгребайся. Понял?..
Я еще совсем немножко подождал умирать — все ждал, что вот-вот возникнет голос моего Шуры Плоткина...
Но не дождался и с тревогой подумал:
БОЖЕ МОЙ, ЧТО ЖЕ ТАМ ТАКОЕ МОГЛО ПРОИЗОЙТИ С ШУРОЙ?..
Еще повременил самую малость и умер...
* * *
— Смотрите, смотрите, задние лапы дергаются...
— И хвост!.. Глядите, хвост шевелится...
— Алексей Иванович! Сент-Джонс запрашивает наши точные координаты для оказания нам немедленной помощи. У них уже все наготове...
— На кой хер нам теперь их помощь! Они-то откуда знают? Им-то откуда известно?!
— Маркони говорит — по распоряжению правительства Канады.
— Пусть поблагодарит их и вежливо пошлет в жопу. Даже если бы что-нибудь и случилось, у нас штанов не хватило бы расплатиться с ними. Да и они ни хрена подойти бы к нам не успели.
— Мастер! Мартын глаза открыл!!!
— Вот это другое дело!..
Я отчетливо слышу голос Мастера, чувствую, как его большие, сильные лапы поднимают меня, прижимают к себе...
У самого моего носа вижу маленький синий якорек, наколотый на левой руке Мастера, слышу стук его сердца — я сейчас совсем рядом с ним.
Мастер зарывается своим лицом в мою шерсть и, покачивая меня на руках, словно новорожденного, шепчет мне на нормальном Человеческом языке:
— Ах, Мартын, Мартын... Дорогой мой друг-товарищ и брат... Героическая ты личность! Если бы не ты — нам ни одно правительство в мире не смогло бы помочь.
И, переходя на шелдрейсовский, тихо меня спрашивает:
— Это ты дал «Мейдэй» в Канаду?
— Что?..
— Ты попросил помощи у берега?
— Нет... Это один мой старый друг из Германии.
Силы мои кончаются, я чувствую, что сейчас засну, и уже почти с отключенным сознанием спрашиваю Мастера:
— А у «Академика Абрама...» днище и подводная часть — какого цвета?
— Красного, — отвечает Мастер и тут же уточняет: — Оранжево-красного. Почему ты об этом спрашиваешь?
179 
