119 
Однако вернемся к нашей арабской монетке. Монетке, неясным пока путем попавшей на территорию Полоцкого княжества. Будучи писателем, а не ученым, я имею право не ограничиваться жалкой монеткой. Я, писатель, могу вполне обоснованно предположить, что тем же путем на ту же территорию могла попасть не только монетка, но и, скажем, арабское оружие, которое качеством металла так же отличалось от оружия, которое ковали франки или скандинавы, как клинок настоящего швейцарского ножа от куска кровельной жести. Поэтому эпизод в американском фильме «Тринадцатый воин», когда массивный северный меч перековывается в тонкую кривую саблю, у понимающего человека вызывает улыбку. Но то американцы. Они охотно жертвуют достоверностью ради Зрелища. Мне же хотелось создать именно достоверный мир нашего прошлого, сделать именно исторический, а не фантастический или «альтернативный» роман. То есть, если вдруг я захочу вооружить героя саблей, то должен найти не противоречащий фактам способ дать герою настоящий булатный клинок. И я или найду такой способ, или у героя не будет сабли. То есть все должно быть реалистично. «Ага! – скажете вы.– А почему тогда герой мало того, что непонятно как попал в древнерусскую реальность, еще и говорит на тамошнем языке?» Что касается «попадания», то я пока ничего отвечать не буду. Это пока секрет. А вот насчет языка, да, вы правы. Язык тогда был другой и отличался от современного русского, как русский, ну, скажем, от болгарского. Но если бы Мыш, Рёрех и все остальные тамошние изъяснялись, скажем, по-церковнославянски (чисто технически я мог бы сделать так), стала бы моя книга от этого более интересной?.. Вот именно! Я писатель, а не ученый. Мне хотелось, чтобы меня читали легко и с удовольствием. Мне хотелось показать мир десятого века таким, каким он мне видится, и показать его глазами нашего современника. Причем не в виде полунаучного исторического произведения, а в жанре развлекательном, приключенческом и немножко романтичном. И я это сделал. Все. Продолжение следует…
119 
