24 
Слада поставила на стол три деревянные миски. Дома они с Мышом не соблюдали здешнее правило: женщины едят после мужчин. И пищу в огонь – божкам – не бросали.
– Кирие элейсон… – нестройно затянули Мыш со Сладой.
– Отче наш, иже еси… – по-русски вторил им Серега единственную молитву, которую помнил.
Помолившись, принялись за еду.
– Вкусно! – похвалил Серега.
– На здоровье,– Слада держалась с Сергеем очень вежливо, но какой-то кусочек теплоты, который возник между ними вначале, пропал.
Духареву от этого было грустно. Девушка ему очень нравилась, может, даже больше, чем просто нравилась. Но он совершенно не знал, как к ней подойти, как сказать, чтобы поняла: она Сереге очень даже небезразлична. Раньше у Духарева никогда таких проблем не было. Ну, по крайней мере, с тех пор, как сошли со щек подростковые прыщи. Когда какой-нибудь там Горазд называл Серегу чужаком, тот воспринимал это спокойно, потому что при этом чужаком себя вовсе не чувствовал. А вот со Сладой… Это было – как пропасть. Хуже, чем другой язык. Это как если ты киваешь головой в знак согласия, а для другого кивок означает «нет». Серега помнил еще с занятий по психологии, что у каждого народа своя «дистанция близости». Одни чувствуют себя неуютно, если собеседник оказывается на расстоянии полутора метров, а другие – ближе вытянутой руки.
Едва Серега приближался к Сладе ближе этих самых полутора метров, как она тут же отходила назад. И что с этим делать, Духарев понятия не имел.
– Слада, а ты свой-то язык помнишь? – спросил он.
– Как это – свой? – влез Мыш.
– Болгарский.
– Булгарский,– поправил Мыш.
– Пускай,– не стал спорить Духарев.– Так вы можете говорить по-булгарски или уже забыли?
Мыш засмеялся, а Слада спокойно ответила:
– Мы и говорим по-булгарски.
Мыш поглядел на Духарева и захихикал.
Серега подобрал отвисшую челюсть.
– А я на каком языке говорю? – спросил он, чувствуя себя полным идиотом.
– На нашем, ясное дело! – ответил Мыш.– Ну, говор у тебя нездешний, ну так и у нас нездешний, дык когда мурома какой-нито говорить начинает, так его и совсем не поймешь. А ты… К нам нурманы Князевы той зимой прибегали, так у них выговор похожий, но ты лучше говоришь. Видно, что смалу по-нашему болтать выучился. А по-нурмански можешь?
– Нет,– покачал головой Серега.
– А еще по какому-нибудь?
- – It was many and many a years ago,
- In a kingdom by the sea,
- That a maiden there lived whom you may know
- By the name of Annabe Lee; —
- Than to love and be loved by me… [1] —
прочитал Духарев.
Почему именно это стихотворение пришло ему на ум, Серега не смог бы ответить. Пришло, и все тут.
– Это ты по-каковски? – заинтересовался Мыш.
– По-английски.
– А как это по-нашему будет?
- – С тех пор пролетели года и года.
- У моря, где край земли,
- Вы, может быть, девушку знали тогда
- По имени Аннабель Ли,—
- Друг другу сердца отдав навсегда,
- Мы расстаться на миг не могли… [2]
- – А дальше? – жадно спросила Слада.
Серега хотел сказать, что не помнит: читать стихи вслух он не любил. Но лишь глянул в сияющие глазенки и продолжил:
- – Мы были как дети, она и я,
- У моря, где край земли,
- В то давнее, давнее время, когда
- Жила здесь Аннабель Ли,—
- И ангелы неба смотреть на нас
- Без зависти не могли.
- И вот почему из тучи тогда,
- У моря, где край земли,
- Ветер холодный смертью дохнул
- На прекрасную Аннабель Ли.
- И богатый сородич пришел за ней,
- И ее схоронили вдали,
- В пышной гробнице ее схоронил,
- У моря, где край земли.
- Да! Ангелы неба смотреть на нас
- Без зависти не могли —
- И вот (все это знали тогда
- У моря, где край земли)
- Ветер дунул из туч ночных,
- Сгубил мою Аннабель Ли.
- Но самые мудрые никогда
- Любить так, как мы, не могли,
- Сильнее любить не могли.
- И ангелы неба не смели тогда,
- И демоны недр земли
- Разделить, разлучить душу мою
- И душу Аннабель Ли.
- Сиянье луны навевает мне сны
- О прекрасной Аннабель Ли.
- Если всходит звезда, в ней мерцает всегда
- Взор прекрасной Аннабель Ли.
- Бьет ночной прибой – и я рядом с тобой,
- С моею душой и женой дорогой,—
- Там, в гробнице, где край земли,
- Там, у моря, где край земли!
В глазах Слады блестели слезы.
24 
