170 
«Все в точности так, как мне говорили»,– подумал Йорганкеш.
«Мои солдаты, мои корабли…» И Император Фетиса заверяет его в дружбе, словно этот эгерини уже сидит на Кедровом Троне.
– Больше ты ничего не хочешь сказать? – тоном, не сулящим ничего доброго, поинтересовался Йорганкеш.
Фаргал наконец заметил состояние Императора и очень удивился:
– Тебя интересуют подробности моей победы, государь?
– Нет! – резко бросил Император.– Меня интересуют подробности твоего предательства!
– О чем ты, государь?
Если он еще не злоумышляет против тебя, то непременно будет злоумышлять. Так говорили Йорганкешу. И это правда. «Моя победа»!
– Стража! – Голос Йорганкеша сорвался на визг.– Взять его!
– Государь!
Фаргал был настолько удивлен, что даже не пытался сопротивляться.
– Что случилось, государь?
Алые царской стражи схватили его за руки, отобрали меч. С лязгом замкнулись тяжелые кандалы. Эгерини понял – их приготовили заранее. Но он по-прежнему ничего не понимал.
Фаргал перевел взгляд с побелевшего от ярости лица Йорганкеша на бесстрастное лицо Саконнина. Тот едва заметно пожал плечами.
Алые потащили Фаргала к выходу, но эгерини вдруг резко развернулся и шагнул к трону. Четверо стражников повисли на цепях, но им было не осилить одного эгерини.
– Государь,– сказал Фаргал, стараясь, чтобы голос его был спокоен,– я надеюсь на твою справедливость.
Повернулся и сам двинулся к выходу.
Йорганкешу потребовалось некоторое усилие, чтобы не приказать воинам немедленно освободить этого удивительного человека. Но он подавил первый импульс, а дальше – уже проще. Если ты хочешь сохранить Кедровый Трон за собой, никто не должен подниматься настолько высоко, чтобы сравняться с этим древним символом императоров Карнагрии.
– Его будут судить,– сердито сказал Йорганкеш.– И его осудят!
Саконнин промолчал.
* * *
Оборотень встрепенулся. Зов повелителя был еле слышен в этих стенах, но слуга Аша уловил бы его даже на вершине одной из гор Яго.
«Тот, кого ты знаешь, готов. Возьми его».
Оборотень расслабился, превратившись в бесформенный ком. Его сознание растеклось по залам и коридорам Дивного города, вошло в каждый угол и в каждую каморку…
«Я нашел его,– послал он весть через тысячи миль.– Я иду».
«Не спеши,– остановил его великий маг.– Ты возьмешь его следующей ночью, ровно за час до рассвета, когда взойдет звезда Ирзаи-Всадницы».
«Да»,– послал оборотень ответ, и повелитель покинул его.☻
* * *
Ашшикун сидел в трапезной постоялого двора у Рыбных ворот и болтал со своим приятелем, местным головорезом, когда его мозг пронзила острая боль.
Колдун рухнул лицом на стол и глухо застонал.
– Ты что? – удивился его собеседник.
– Да… старая рана. Извини, брат.
Боль отпустила Ашшикуна. Это был зов, на который следовало немедленно откликнуться.
– Извини, брат,– повторил колдун, поднимаясь.– Пойду к себе, что-то я захворал.
Поднявшись наверх, Ашшикун вынул из тайника берилл (узнай здешние ребята об этом камне – и Ашшикун гроша не дал бы за его сохранность), сжал в ладонях.
– Карасш аксшарот, Аш-ма-харсашт!
Господин откликнулся немедленно.
«Он должен объявить себя Императором между седьмым и девятым днем месяца Обновления»,— пришла мысль повелителя.
«Сегодня уже третий»,– подумал Ашшикун.
«Он придет к тебе завтра,— последовал ответ.– Ты готов?»
«Да, великий».
«Не ошибись».
Кристалл потеплел. Сила мага оставила его.
Ашшикун в изнеможении повалился на постель. Конечно, он сделает все, как надо. Цена ошибки ему известна.
* * *
– Гронир! – раздалось за дверью.– Ты тут?
Тысяцкий поставил бокал с вином, посмотрел мутным взглядом на дверь. Нет, он еще не напился, но напьется обязательно. Он теперь каждый день напивается, вот так.
– Ну? – буркнул он.– Кого демоны принесли?
Дверь открылась. Вошел Гишмир, десятник Алых из царской стражи. Поглядел оценивающе на тысяцкого.
– Сядь,– проворчал Гронир, похлопав ладонью по скамье.– Не маячь.
Десятник опустился на застеленную ковром скамью так осторожно, словно боялся раздавить.
Тысяцкий набулькал вина в собственный бокал, подвинул:
– Пей!
Гишмир взял бокал, подержал…
– Пей, не отрава! – сердито сказал Гронир.
Десятник отпил половину. Тысяцкий отобрал у него бокал и выплеснул остаток в рот. Снова потянулся к кувшину, но тот был уже пуст. Алый полез за другим, сковырнул кинжалом печать, но вытащить пробку одной рукой сразу не получилось. Гронир выругался, зажал кувшин между коленями.
170 
