54 
Справившись с волнением, Саона продолжала свой печальный рассказ:
— Потом солдаты бросились в церковь и начался грабеж. Монахини бежали в лес. Нескольким молодым сестрам не удалось спастись. Я не знаю, что с ними случилось.
Андре, который догадывался об участи, постигшей монахинь, и не ожидал услышать другого. Судя по рассказам, Дессалин никогда не упускал случая надругаться над святыней. Его приспешники, Туссен и Кристоф, были добрыми католиками и чтили священников, хотя бы и белых.
— И дядя сказал вам перед смертью, где спрятал сокровища? — догадался Андре.
— Он доверил эту тайну мне одной, — кивнула Саона.
— Но почему?
— О том, как белые плантаторы и их родственники выдавали под пытками семейные тайны, ходило много слухов. Дядя не хотел, чтобы его имущество досталось злодеям. Он надеялся, что хоть мне удастся спастись. Должно быть, у него было такое предчувствие, — пояснила Саона.
— Слава богу, дядя оказался прав, и вы выжили! — воскликнул Андре, целуя Саону с таким жаром и отчаянием, словно прощался с ней навсегда.
— Монахини очень добры ко мне, — продолжала Саона. — Однако в монастыре почти никто не знает, что я — белая. Настоятельница посвятила в эту тайну только двух из сестер.
— Это она придумала подкрашивать вам ногти и выдавать вас за окторунку?
— Она знала, как генерал Дессалин ненавидит белых. Это был единственный выход обезопасить меня. Андре с удивлением смотрел на Саону.
— Видите ли, монахини, к сожалению, не лишены человеческих слабостей, — пояснила Саона. — Кто-то из сестер мог поддаться соблазну и выдать меня. Ведь за голову белых у Дессалина полагается щедрое вознаграждение.
Андре молча кивнул.
— Матушка-настоятельница запретила мне открывать тайну даже священникам. Поэтому, когда они приезжают в нашу церковь, я прячусь.
— Зачем? — не понял Андре.
— Они причащают всех прихожан, в том числе, разумеется, и монахинь, А как же я могу причащаться без исповеди? А если бы я стала исповедоваться, священник узнал бы мою тайну, — грустно сказала Саона.
— Выходит, все эти годы вы были лишены даже этого утешения, — с сочувствием сказал Андре, понимавший, как от этого страдала глубоко верующая девушка.
— Я слушала богослужение из своего укрытия, — заметила Саона. — А оставаясь одна, я много молилась.
— Поэтому-то я и решил, что вы — святая, — улыбнулся Андре. Ему хотелось отвлечь Саону от скорбных мыслей.
— Если мне и приходилось лгать, то эта ложь никому не приносила зла. Никому нет дела до того, какого цвета на самом деле моя кожа.
— Теперь мы должны как можно скорее вырваться отсюда, — сказал Андре, целуя Саону. — Я не успокоюсь, пока не привезу вас в Англию. Бог даст, когда-нибудь мы сможем обосноваться и во Франции, откуда идут наши корни.
— Я говорила вам, что мой отец француз, — сказала Саона, — а мама — англичанка.
— Так вот, значит, в кого у вас такие светлые волосы, — догадался Андре.
— Я очень похожа на маму, — заметила Саона. — Правда, я не очень хорошо ее помню. Отец был убит в морском сражении, когда мне было пять лет. Получив известие о его смерти, мама стала думать лишь о том, как бы ей встретиться с ним на небесах. Она в полном смысле этого слова умерла от горя, пережив отца всего на полгода.
— Так ваш отец был моряк? — спросил Андре.
— Да, мама и приехала на Гаити, чтобы быть поближе к мужу. Я родилась уже здесь. После смерти отца у мамы недостало сил уехать отсюда. Потом она скончалась… Так я и осталась здесь.
В голосе Саоны опять послышались слезы. Очевидно, в этот день ей было суждено поделиться с любимым всеми горькими переживаниями, которые свалились на ее хрупкие плечи.
— Папа дружил с графом де Вилларе. Когда ваш дядя узнал о кончине моей матери, он тут же сам поехал в Кап и привез меня сюда. Они с графиней часто говорили, что рады воспитывать дочь, о которой всегда так мечтали.
Андре беспокойно взглянул на небо. Солнце стояло высоко. Близился полдень.
— Я хотел бы оставаться здесь весь день, чтобы, говорить вам о своей любви, — сказал он, — но мы должны поступать благоразумно. Мне сейчас надо заняться подготовкой к отъезду.
— А вы правда хотите взять меня с собой? — спросила Саона, как будто она не решалась надеяться на такое счастье.
Андре долго целовал маленькую испуганную девушку, которая за эти три дня стала ему дороже жизни. Наконец он усилием воли остановился и отстранился.
54 
