105 
Даже здесь, в краю бесконечного счастья, случались трудные ночи. Он просыпался от страшных видений — выстрелы, кровь, искаженные агонией лица — и начинал лихорадочно шарить вокруг в поисках пистолета или сабли — любого оружия, способного защитить. Когда кошмары становились особенно мучительными, Альберт запрыгивал на кровать и устраивался в ногах. Так же, как на войне, умный терьер преданно охранял сон хозяина, чтобы разбудить при малейшей опасности.
Но что бы ни происходило по ночам, дни пролетали стремительно, легко и безмятежно… минуты и часы, наполненные радостью и спокойствием, вселяли чувство благополучия, которого Кристофер не знал уже несколько лет. Даже свет в Котсуолде казался иным: от холмов исходило мягкое теплое сияние. Утро, как правило, начиналось с солнца, а к полудню небо затягивалось тучами. Дождь покрывал глазурью яркие осенние листья и дарил густой аромат щедрой, плодородной земли.
Распорядок дня установился быстро: простой завтрак, долгая прогулка с Альбертом, поездка в соседний городок, чтобы пройтись по магазинам, или путешествие по древним руинам. Оказалось, что рядом с Беатрикс практически невозможно целенаправленно двигаться вперед: она то и дело останавливалась и начинала внимательно рассматривать паутину, жучка, мох, гнездо. К звукам природы прислушивалась с таким же интересом и поклонением, с каким любители музыки внимают произведениям Моцарта. Небо, земля, лес, вода соединялись в божественную симфонию. Каждый новый день она встречала как чудо — и жила настоящим, существуя в гармоничном единстве с окружающим миром.
Лишь однажды молодожены приняли приглашение лорда и леди Брэкли и отправились на обед в главный дом, а все остальное время провели вдвоем; уединение нарушали только слуги, которые регулярно приносили еду и свежее постельное белье. Вторая половина дня, как правило, посвящалась любви — на ковре перед камином или в спальне, на широкой кровати. Чем ближе и глубже Кристофер узнавал молодую супругу, тем острее становилось желание.
Он старался оградить любимую от темной стороны собственной натуры, от тех тяжких воспоминаний, которые сам воспринимал как трагическую неизбежность. Она, в свою очередь, терпеливо относилась к внезапным препятствиям в разговоре — недовольство возникало всякий раз, когда вопрос случайно подводил вплотную к границе опасной территории. Столь же сдержанно воспринимала периоды хандры. Кристофер то и дело корил себя за сложности и неудобства, которые невольно доставлял.
Случались моменты, когда ее осторожное любопытство вызывало резкую вспышку раздражения; он не выплескивал на жену дурное настроение, а замыкался в холодном отстраненном молчании. Да и манера сна, которую супруг ввел с первой же ночи, нередко становилась поводом для разногласий. Беатрикс не могла смириться с тем обстоятельством, что единственный на свете мужчина не желал видеть ее рядом — будь то в ее постели или в его. И виноваты были не только кошмары: он действительно не мог заснуть, если кто-то находился в непосредственной близости. Каждый звук, каждый шорох заставлял вздрагивать и просыпаться. Ночь превращалась в сражение.
— Хотя бы вздремни вместе со мной, — просила Беатрикс серым дождливым днем. — Совсем чуть-чуть. Увидишь, это замечательно. Просто ляг рядом и…
— Хватит клянчить! — перебил Кристофер, не скрывая злости. — Ничего не добьешься, только окончательно выведешь из себя.
— Прости, — пристыженно вздохнула она. — Так хочется побыть с тобой.
Кристофер прекрасно понимал и настроение, и мотивы, однако ту бескомпромиссную близость, к которой стремилась жена, все еще считал невозможной. Единственное, что оставалось, — восполнять ущерб всеми доступными способами.
И в то же время он сам нуждался в любимой настолько остро, что чувство вошло в плоть и кровь. Таинственный механизм противоречия не поддавался разгадке. Разве можно объяснить движения души? Даже если разобрать любовь на части и тщательно изучить каждую крупицу влечения, целое все равно останется тайной за семью замками.
Ничего не поделаешь.
Вернувшись в Стоуни-Кросс, Кристофер и Беатрикс обнаружили Фелан-Хаус в беспорядке. Слуги еще не успели привыкнуть к новым обитателям конюшни и жилых комнат, которых набралось немало: кошка, ежиха, коза, птицы, кролики, мул и прочая хвостатая четвероногая братия. Но главная причина хаоса заключалась все же не в переселении животных, а в том, что в доме шла активная подготовка к переезду в Ривертон.
105 
