2 
Я как-то пошла туда ночью - рыжий Зимка и старостин Елька посулили мне, что если не побоюсь и принесу горсть земли со свежей могилы - они со мной дружить будут. Друзей у меня никогда не было, а очень хотелось. Я и пошла. Вылезла ночью в окошко и, поджимая босые ноги, побрела к лесу. Думаю, меня саму в белой рубахе ниже колен можно было за привидение принять… В лощине никаких призраков я не увидела. Туман был такой, что я споткнулась, упала, перемазала всю рубаху. Могилу нашла наощупь. Наскребла земли пальцами, сколько смогла. А когда встала, поняла, что не знаю, куда идти. Звезд не видно, вокруг туман, как молоко. Протянешь руку - наткнешься на ствол дерева. Или не наткнешься. И холод дикий. Рубаха в тумане вся промокла, к телу липнет. Испугалась тогда я жутко - думала, тут и замерзну. Где-то рядом с могилой мамы. А потом как помог кто. Вспомнилось, что вешки в изголовье ставят, а сами тела всегда головой на восток кладут. Значит, мне надо ближайший холмик ощупать, и повернуть к ногам, на запад. Главное - из лощины выбраться, а там уж туман не такой густой - деревья видно и до опушки недалеко.
До дому добралась к рассвету. Рубаху сразу в корзину с грязным заныкала, чтоб не попало - всё равно, мне ее и стирать. А Елька с Зимкой обманули - когда принесла им горсть земли, разоржались мне в лицо и сказали, что я ее за хлевом нарыла. И что с такими, как я, не дружат. Такие - для другого… Мне тогда было восемь.
Я уже почти вышла на знакомую поляну близ опушки, когда, переходя пригорок, столкнулась нос к носу с собиравшей травы женщиной. Сначала испугалась - странная, на деревенских не похожа. Потом вспомнила, что видела ее раньше, хоть и по-другому одетую - не в штанах с сапогами и с завязанными платком волосами, а как все - в юбке и с косами. Ее уважали и побаивались. И имя у нее было чудное, на обычные Панька или Шимка непохожее - Тирнари. Рассказывали, что приехала она из большого города. Почему ей приглянулась такая глушь - никто не знал, предполагали разное. Кто говорил, что её муж за чернокнижие выгнал, кто - что она от кого-то прячется. Шинкарь предположил, что она книгу пишет - мол сам ее своими глазами с пером над листом бумаги застал - но его засмеяли: кто и где видел грамотную бабу?
Струхнув, попробовала юркнуть за толстую ель, но она жестом как приморозила меня к земле.
- Ты Мирка, сирота, правильно? Живешь у Сибира? - голос был низким, требовательным. Глаза не серые, как у всех в деревне, и не карие, как у меня - а зеленые, с черными ресницами, смотрят в упор, не смущаясь.
Застеснялась я. Уставилась в землю, еле головой кивнула.
- Иди сюда, покажу, что искать надо. Пойдешь со мной. С твоим хозяином я вечером сама потолкую.
Я испугалась - ведь послали меня в лес за земляникой. А если не наберу, таких плюх надают, что неделю голова кругом идти будет. Тирнари, как мысли прочла, усмехнулась:
- Не бойся. Если ты мне не сгодишься, отпущу через час. Тогда успеешь набрать свои ягоды. А если подойдешь, Сибир тебе уже ничего не сделает. Смотри внимательно, что искать надо! Гриб на стволах берез - чагу - знаешь?
Я кивнула.
- Вороний глаз наверняка тоже знаешь. Теперь смотри внимательно - мох нужен. Вот такой, голубой. Он редкий. Найдешь - все не рви - ощипывай так, чтобы снова отрос. А место, если можешь, запомни. Вот еще солнцецвет и царь-корень - знаешь такие? Нет? Смотри сюда - вдругорядь объяснять не стану.
За час я сумела сыскать две больших чаги, куртинку редкого мха и царь-корень, по моему мнению походивший на хилую рябину-недоросток. Тирнари одобрительно кивнула головой, замотанной в синий платок до бровей:
- Хорошо!
Еще через час она дала мне кусок свежего хлеба, на котором лежала ветка укропа и - жуткая невидаль и дивное лакомство! - кусок куриного белого мяса. Я выпучила глаза и начала кланяться. Тирнари рассмеялась, но как-то невесело.
- Ну что, пойдешь ко мне жить?
Я посмотрела на бутерброд. Подняла глаза на солнце. Прикинула, сколько времени уж прошло и как далеко мы ушли от земляничных полян, и что ягод мне до вечера теперь точно не собрать. Оценила масштабы грядущей головомойки и вероятность того, что она перейдет в очередную порку крапивой или вожжами… и кивнула.
Почти до заката мы ходили по лесу - я прежде никогда не забиралась в чащу так далеко. Тирнари отдала мне одну из корзин и маленькую лопатку, оставив себе нож. К вечеру моя корзина была полна на две трети.
- Хорошо! - и мы повернули к заходящему солнцу.
2 
