29 
Он привлек девушку к себе и поцеловал. Поцелуй был настойчивым и властным, и Сирилла смутилась, спрятав лицо на его груди.
— Не тревожься, родная, и не бойся, — успокоил ее маркиз. — Но все же не забывай, что хоть ты и похожа на мадонну, ты все же живой человек!
Помолчав немного, он продолжал:
— Я не смогу забрать тебя отсюда сегодня же, потому что мне пока некуда тебя поместить. Не позже завтрашнего дня я обязательно найду уютный домик, который тебе понравится. Ты наверняка хотела бы, чтобы рядом был сад. Ведь скоро лето! Я представляю, как ты будешь сидеть под деревьями среди цветов, освещенная лучами солнца… Там мы будем одни. Никто не посмеет вторгнуться в сказочный мир, принадлежащий только нам двоим!
— А где находится этот домик? — с любопытством спросила Сирилла. — Ты там живешь?
Нет, — ответил маркиз. — Мой фамильный особняк стоит на Беркли-сквер — там я останавливаюсь, когда бываю в Лондоне, — а мое родовое поместье Фейн-парк расположено в Хартфордшире. Я обязательно покажу тебе все свои сокровища, которые там находятся, особенно картины. Домик же, о котором я говорил, будет только твоим. Там мы будем принадлежать друг другу. Я не хочу, чтобы мои родственники нам мешали!
— Звучит чудесно, — начала Сирилла, — но только… — Она умолкла.
— Тебя что-то беспокоит? — спросил он.
— Мне кажется, я не совсем правильно тебя поняла… ну, насчет этого домика…
— Я подарю его тебе, — пояснил маркиз. — Сделка будет заключена на твое имя. Что бы ни случилось в будущем, у тебя всегда будет дом и достаточно денег, чтобы ни в чем не нуждаться.
Он снова привлек ее к себе.
— Ты теперь моя, моя маленькая «мадонна с лилиями»! Я буду заботиться о тебе, огражу от всех тревог и волнений внешнего мира. Поверь мне, дорогая, на свете» не было и не будет людей счастливее нас!
С этими словами маркиз приник к Сирилле с поцелуями, лишив ее возможности что-либо возразить.
Они целовались с таким упоением, что забыли обо всем на свете. Но вот наконец маркиз с усилием оторвался от Сириллы.
— Мне пора идти, моя драгоценная, — с сожалением промолвил он. — А тебе советую отдохнуть — сегодня был трудный день.
Сирилла хотела что-то сказать, и маркиз, решив, что она пытается его удержать, поспешно добавил:
— Если я сейчас же не займусь делами, то не успею до завтра. Чтобы осуществить все, что я наметил, мне придется изрядно потрудиться. Но ничего — трудности только подстегивают мою энергию!
Затем с улыбкой добавил:
— На моем пути было немало трудностей. Во-первых, нелегко было отыскать тебя, во-вторых, проникнуть в твой дом — ведь и ты, и Ханна старались помешать мне. Но теперь я чувствую себя непобедимым. Мне придает силы наша любовь!
Он в последний раз прижал к себе Сириллу, поцеловал ее в губы и вышел из студии. Вскоре она услышала, как он спускается по лестнице.
Через минуту хлопнула входная дверь. Маркиз ушел.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Сирилла застыла на месте, глядя на дверь, как будто ждала, что маркиз вернется.
Затем с глубоким вздохом закрыла лицо руками и заплакала.
В таком положении и застала ее Ханна, зайдя в студию.
— Я хотела спросить… — начала было служанка и осеклась. Подойдя к Сирилле, она с тревогой спросила: — Что случилось, мисс Сирилла? Что вас так расстроило?
— Ах, Ханна, Ханна! Я до сих пор не могу понять, как это случилось…
Как будто ища опоры, девушка подошла к служанке и прижалась к ее груди.
Она плакала так отчаянно, что Ханна снова с беспокойством спросила:
— Так что же все-таки случилось? Чем вы так расстроены? Вы даже на похоронах так не плакали…
— Я плачу не о папе…
Значит, в ваших слезах виноват его светлость? — грозно спросила Ханна, прижимая Сириллу к груди, как делала когда-то очень давно, в детстве.
На лице служанки выражение заботы о своей любимице сменилось гневом против негодяя, осмелившегося ее огорчить. Точно так же она смотрела вслед маркизу, когда он вчера покидал дом Винтаков.
— Что же сказал вам его светлость? Расскажите-ка мне сейчас же! — потребовала Ханна.
— Он сказал, что… любит меня…
— Да как он смел!
— И я ему поверила… потому что тоже его люблю…
Сирилла произнесла эти слова еле слышно, однако служанка догадалась, о чем она говорит. Впрочем, возразить она не успела, поскольку Сирилла, запинаясь, продолжила:
— Неужели мне суждено страдать, как страдала мама? Неужели мне придется самой испытать весь этот ужас?.. Я не вынесу этого, Ханна, просто не вынесу! Даже с ним… хотя я люблю его, люблю всем сердцем…
29 
