очень нудно 
37 
— Ладно, про баб еще успеем, давай к делу, — сказал Тульский, сдвигая в сторону кружки и расправляя на столе лист бумаги, на котором были написаны фамилии четырнадцати присяжных по номерам. Он вооружился ручкой и стал перечислять, поднимая глаза на Зябликова и ставя против каждой фамилии «плюсы», «минусы» или знак вопроса.
— Зябликов, это понятно. Кузякин, журналист, — как?
— Это как раз самый сложный случай, — сказал Старшина.
— Но он же против этого Лудова кино снимал, — сказал Тульский. — Надо это как-то использовать. Ладно, потом вернемся, обсудим, пошли дальше. Швед…
— А, Гурченко! — не сразу понял Старшина, — То туда, то сюда.
— Слабости есть? — деловито спросил опер.
— Есть! — обрадованно сказал Зябликов. — Она с бывшим мужем живет в квартире, он баб водит, она, видимо, — мужиков, напиваются оба и собачатся каждый вечер.
— Ясно, — сказал Тульский и сделал отметку. — Будем работать. Климов?
— Ага, это слесарь шестого разряда, этот готовый. Жена у него в больнице умирает от рака, и классовая ненависть у него.
— Суркова, — продолжал оперативник, ставя крестик против фамилии Климова.
— Сольфеджио! — сказал Старшина. — Это сложная тетка. Умная. Честная, пожалуй. Но по контрабанде я в ней что-то не уверен.
— Так и запишем, — сказал Тульский, ставя знак вопроса. — Огурцова…
— Теннисистка, — усмехнулся Майор. — Теннис-пенис. Это ее Хинди так дразнит, они друг друга терпеть не могут. Собирается поступать на юридический, но, думаю, не поступит, дура. Работает тренером в фитнес-центре, живет за городом с мужем, муж у неё коммерсант какой-то, а может, и просто бандит.
— Перспективная кандидатура, — одобрительно отозвался Тульский, опрокидывая в себя полкружки пива, и поставил крестик. — Ею мы уже занимаемся. Кудинова?
— Роза, фирмачка. Умница, все сечет. По контрабанде точно будет за Лудова.
— Ничего, найдем управу. Раз фирмачка, что-нибудь должно быть. Звездина?
— Это Актриса, — сказал Зябликов. — Так смешно всех показывает, кого хочешь может рассмешить. Но по делу она никак не проявлялась. Слабостей тоже, по-моему, у нее нет.
— Драгунский, номер девять.
— Океанолог. Профессор, вообще, мужик что надо, я бы с ним в разведку пошел. Только он, по-моему, тоже пока склоняется на ту сторону.
— Рыбкин, — продолжал Тульский, с сожалением помечая Океанолога знаком «минус».
— Ни рыба ни мясо, — скаламбурил Майор, — Увлекается фотографией. Других слабостей, кажется, нет, если не считать…
— Что? — нетерпеливо прервал его размышления Тульский.
— Жадноват. Небогато живет, а денежки любит, но стесняется признаться. Знаешь, такой тип. А вот, помнишь капитана Крамаренко из второй роты? Вот такой.
— Тоже интересно, — согласился оперативник, делая пометку, — Скребцова.
— Тома! Медсестра из клиники неврозов. В школе в Симферополе учила хинди. Славная девчонка, умрешь над ней, — сказал Майор, — По делу пока никак.
— Понятно, — сказал Тульский, и на лице его мелькнуло какое-то подозрение, — Пусть она будет под вопросом. Петрищев, номер двенадцать.
— А этот с похмелья маялся всю неделю, слова еще не сказал.
— Алкоголик? Интересно, — сказал подполковник. — Теперь двое запасных. Ивакин.
— Шахматист, вообще игрок. Азартный, а так осторожный во всем остальном.
— Проверим, — сказал оперативник и назвал последнюю фамилию: — Мыскина…
— Приемщица из химчистки, три тысячи рублей в месяц получает, сыну свитер вяжет и молчит. Сын у нее из дома пропадает, отбился от рук. Но она по-любому проголосует правильно, ненавидит всех.
— Давай-ка бабки подобьем. Вроде и не так плохо получается, если еще кое с кем поработать…
Тульский стал считать крестики, а Зябликов задумался с кружкой в руках.
— Слушай, — спросил он вдруг Тульского, — а за что же она всех так ненавидит, а?
— Наверное, есть за что, — пожал плечами подполковник. — Люди они вообще такие.
— Какие? — с внезапным любопытством спросил Зябликов, — Какие — такие? Вот эти мои присяжные, например, — они какие? Люди как люди. Она ненавидит. А я? Я вот, допустим, кого-нибудь ненавижу? Вроде как уже и нет. А ведь надо же кого-нибудь ненавидеть. У меня же и ноги нет, мастер спорта без ноги, должен же я кого-нибудь ненавидеть, как ты думаешь, подполковник?
— Ты что? — испуганно посмотрел на него Тульский. — Слушай, может, водочки возьмем? И шашлычку, как в прошлый раз?
— Шашлычку можно, а то у меня дома шаром покати, — безразлично согласился Зябликов, — А водки я не хочу, толку в ней нет.
37 
