очень нудно 
63 
Она встала, обошла стол и села рядом с ним, на мгновение как будто даже чуть обняла его покровительственно рукой за плечи, такая хрупкая рядом с грузным и усатым судьей из Саратова.
— Виктор Викторович, ну что же вы не понимаете? Вы все там какую-то истину желаете установить, а кто вам квартиру будет выбивать? Жить-то вы будете где? Внука куда селить? А в Саратове вашу квартиру, наверное, уже кому-нибудь отдали. А мантию где вам пошьют? Работать вы будете в каких условиях и на чем? Вы думаете, мне легче, чем вам? Думаете, я что-то со всего этого имею? Вы хотите быть независимым? О, я понимаю! Вы хотите независимости именно от меня? Но вам придется тогда зависеть от сантехника, который напьется пьяным и не придет починить вам в общежитии унитаз. Да вы и сейчас, в вашем судейском кресле под государственным гербом Российской Федерации, зависите от сантехника, он же как раз у вас на скамейке присяжных сидит, скажете, нет?
Виктор Викторович слушал молча и глядел не на нее, тем более что сидел боком, а в угол, где рядом с безобразной позлащенной статуей Фемиды висела почему-то весьма легкомысленная, хотя мастерски выписанная, подаренная, скорее всего, картина с изображением каких-то коровок или бычков, скачущих по цветущему лугу. Он думал о том, что положение Марьи Петровны тоже, в общем, сложное. Она продолжала:
— Мы же должны быть все же государственными людьми, Виктор Викторович.
— Присяжный Драгунский — он вообще-то океанолог — сегодня записку прислал, — сказал судья. — О том, что Британские Вирджинские острова давно уже не часть Великобритании, а запрос, который подшит в дело, они зачем-то послали именно туда. Ну ладно, допустим, прокурор кончала юридический, хотя не знаю, как уж она там его кончала, но, в общем, ей простительно не заметить. Но ведь следствие, как вы мне тут не раз напоминали, вел комитет. У них же там внешняя разведка и черт в ступе. Они же эти офшоры должны знать как свои пять пальцев.
— Вы записку еще не огласили? — спросила Марья Петровна, глядя на него абсолютно прозрачными глазами и, видимо, и так уже все зная.
— Нет, не огласил, — сказал судья, — Адвокатесса с их стороны даже в обморок упала специально, чтобы не оглашать. Вот еще, чушь какая. Вообще, бред, а не судебное заседание. Завтра все равно придется огласить, падай не падай…
— А где эта записка? — задумчиво спросила председательша.
— Где-то в кабинете или в мантии, в кармане, — пожал плечами судья. — Я так опешил, что даже не помню, куда ее сунул.
— Может, не стоит торопиться? — спросила Марья Петровна.
— Но как же? Ну, есть же процесс…
— Давайте-ка так. Ложитесь-ка со следующего понедельника в больницу, — Она без особого успеха попыталась придать своим пустым глазам ласковое выражение, а про себя, видимо, уже пришла к какому-то решению, — Ну так, чтобы не слишком резко, через недельку. Только вы пока не говорите ничего присяжным, чтобы зря не волновать. А там со следующего понедельника мы перерывчик объявим недельки на три. Соберутся после перерыва — ну, значит, так тому и быть. Не соберутся — это уж не наши проблемы, новых наберем. Кстати, вы о них так уважительно отзываетесь, а хотите знать, как они про вас?
— Как? — удивленно поднял голову Виктор Викторович.
— Пойдемте со мной.
Марья Петровна поманила его в маленькую комнату позади стола, которую отперла отдельным ключом. Там стояли только диван, два кресла, телевизор и японский кассетник на столе. Они сели, Марья Петровна молча вставила кассету, которую достала из ящика, и нажала на воспроизведение.
«Ну, това-арищи присяжные, ну вы уж прям уж, давайте как-нибудь там… — услышал судья, вздрогнув, голос, очень похожий на его собственный, только женский. — Это же вам суд, а не какой-нибудь детский сад уж прям уж… — Дальше послышался шум, как будто скрип многих стульев, и из динамика донесся голос прокурорши: — Ущерб государству на тысячу триллионов рублей! Том тысяча сорок первый, лист дела две тысячи девятьсот тридцать четыре!» Динамик захохотал и захихикал на разные голоса, и председательша нажала на «стоп».
— Ну как, понравилось? Да они над нами просто смеются. Они смеются над правосудием, они издеваются над государством, присяжные ваши.
Виктор Викторович молчал, потрясенный.
— Ну ладно, идите, — сказала она, довольная результатом. — Попейте пока что-нибудь, завтра вторник, за неделю что-нибудь решим. А пока как-нибудь там аккуратненько, все-таки давайте послушаем, что нам подсудимый расскажет…
63 
