Лёгкий, ненавязчивый романчик 
47 
— Это что, истерика? — спросил Матвеев с подозрением. — Чего это тебя разобрало докапываться? Думаю, ты начиталась всякой психологической хрени.
— Ты увиливаешь, — ответила Настя. — А мне очень надо знать.
— Зачем? — в лоб спросил Матвеев. — Лучше скажи просто, что тебя мучит, а подходцы оставь для других.
— Ладно, скажу. Уж чего я тебе только не говорила… Понимаешь, у меня завязался роман с мужчиной.
— Эка невидаль, — буркнул Витька. — И что? Ты не знаешь, как реагировать, когда он жарко дышит тебе в декольте?
— Хватит паясничать, я серьезно.
— Ну? Это тот самый твой спаситель, притащивший тебе платье в ресторан? Шелестов?
— Шелестов. И знаешь, в последнее время он как-то не горит желанием видеть меня каждую минуту. Вечером я засекла его в кафе с другой девушкой. Правда, они вместе работают, и у них срочный проект, но все-таки… Так ведь не бывает, чтобы ты любил одну девушку, но параллельно дружил с другой — хотел проводить с ней время, рассказывал о своих делах, делился самыми сокровенными мыслями…
— Настюха, ты меня убиваешь. Ты же умная! А рассуждаешь как дура. Почему вы все уверены, что мужчина, влюбившись, должен перестать общаться со своими подругами? Что его мир просто обязан сузиться до одной-единственной женщины?
— А что в этом такого?
— Ха! Даже не надейся, что Шелестов станет бегать за тобой, как собачонка. Кроме того, тебе самой станет неинтересно, если он вдруг зациклится на тебе одной.
— Кто это сказал? — сварливо возразила Настя. — Я, например, когда влюбляюсь, всегда зацикливаюсь на одном-единственном человеке. И ведь вам, наглым типам, это нравится до безумия! Вам дико хочется быть объектом неконтролируемой страсти — единственным и неповторимым, тогда как вы сами…
— Женская психология, — перебил ее Витька и нравоучительно добавил: — Мужчина, влюбляясь, все равно продолжает общаться с кучей других женщин. И будет общаться, с этим ничего не поделаешь.
— Думаешь, ты меня успокоил? — гневно спросила Настя.
— Ну, извини. Кто тебе скажет правду, как не друг детства? Кстати, я тут подумал по поводу твоей теории относительно дружбы… Знаешь, когда ты свободна, то есть ни с кем не крутишь роман, я всегда как-то воодушевляюсь. Не то чтобы на что-то рассчитываю, но просто… Наверное, в этом что-то есть. А ты ко мне ничего такого не питаешь?
— Нет, не питаю, — буркнула Настя. — Если бы еще и я питала, мы бы давно уже поженились. Запомни, Матвеев, женщина дружит с мужчиной только в одном случае — когда подспудно чувствует, что она ему нравится. В ином случае дружба теряет для нее смысл. Никакого интереса, понимаешь?
— Чегой-то ты на старости лет вдруг решила разобраться с нашими отношениями? — с подозрением спросил Матвеев.
— Я не с нашими отношениями разбираюсь. Я пытаюсь понять, почему Шелестов себя так ведет.
— Спроси у него — и дело с концом, — предложил прямодушный Витька.
— Я бы спросила… Если бы он позвонил. А он просто взял — и исчез. Он мне уже второй день не звонит. И это после всего, что между нами было!
— Ну, знаешь, Лаврентьева, пошла ты на фиг, — неожиданно разозлился Витька и положил трубку.
Интересно, на что он обиделся? Настя изумленно посмотрела на свой пикающий мобильник и горестно стукнула им себя по лбу. Счастье, что в этот день у нее оказалось много работы. Колесников постоянно прибегал и убегал, сваливая на ее стол кипы документов. С документами немедленно нужно было что-то делать. И она послушно делала, пытаясь прогнать мысли о Шелестове.
И еще ей не давал покоя разговор с доктором Панкрашиным. Надо же было все так обставить — симбиоз! Демагог, циник, подлец… Это была нештатная ситуация, требующая немедленных ответных действий. Прятаться от доктора можно максимум неделю. Потом придется появиться в клинике. Панкрашин всегда там. По крайней мере, еще ни один Настин приезд не прошел для него незамеченным. Интересно, долго он вынашивал свой план? Проклятый шантажист. Просто послать его подальше — страшно. Чем это может обернуться для ее брата, даже думать не хочется. Наверняка ничем хорошим.
Больше всего на свете ей хотелось броситься к Шелестову и все ему рассказать. Все-все! И про Отто, и про гибель родителей, и про брата, и про то, какой трудной стала в последние годы ее жизнь… Но Настя не была уверена в том, что подобная откровенность его обрадует. Жизнь учила ее тому, что свои проблемы каждый должен решать сам. Перекладывать их на плечи другого — значит, подставлять его и лишать покоя. Действительно, что сделает мужчина, ухаживающий за женщиной, если она расскажет ему душераздирающую историю своей жизни? Конечно, он бросится ей помогать. То есть она вынудит его себе помогать. И поступит практически как доктор Панкрашин.
47 
