38 
Он сделал шаг вперед, и Вайра вскрикнула, когда он нанес Пьеру сильный удар по правой щеке. Пьер тут же нанес ответный удар, пришедшийся Йену в ухо.
Завязалась настоящая драка.
Комната наполнилась тяжелым дыханием мужчин, затем послышался шум падающего низкого столика, уставленного драгоценными безделушками, который Пьер опрокинул, попятившись.
Мужчины не уступали друг другу, и удары сыпались градом.
Лишь раз вскрикнув, Вайра будто лишилась сил и онемела. Она не могла двинуться с места, она едва могла дышать. Она могла только следить за ними, стиснув руки, с полуоткрытым ртом и расширившимися от ужаса глазами.
Никогда в жизни она еще не видела, чтобы дрались двое мужчин, и было что-то особенно устрашающее в целеустремленности, с которой они неумолимо атаковали друг друга.
От удара, нанесенного Йеном, кровь брызнула у Пьера из носа. Губа у него была рассечена, и Вайра поняла, что ему приходится тяжелее, чем его противнику.
Воспользовавшись секундным замешательством Пьера, Йен нанес ему сокрушительный удар снизу под подбородок.
На мгновение Пьер словно замер. А затем без единого звука рухнул на ковер.
Йен молча стоял, глядя на поверженного противника. Дыхание со свистом вырывалось из его груди, и Вайра увидела, что на его правой руке выступила кровь.
Он автоматически поправил галстук, достал носовой платок и обернул им руку.
– Пошли отсюда, – сказал он, повернувшись к Вайре.
– И вы оставите его так? – спросила она.
– Будь здесь поблизости навозная куча, я бы выкинул его туда. Вы идете или желаете остаться с ним?
Вопрос прозвучал резко. Бледные щеки Вайры залились краской.
– Я иду с вами, – тихо проговорила она.
– Прекрасно, тогда пошли.
Йен вышел первым, распахнув стеклянную дверь, захлопнувшуюся под порывом ветра.
Дорожка вела к площадке перед домом, где стояли машины. Вайра поняла, как просто было Йену подойти к стеклянным окнам-дверям и слышать все, что происходило внутри, оставаясь незамеченным.
Он молча открыл перед ней дверцу машины и сел сам. Вайра бросила на него осторожный взгляд.
Никогда еще она не видела Йена таким мрачным и суровым, так глубоко ушедшим в себя, что он, казалось, вовсе не замечал ее присутствия.
Йен включил мотор, и они помчались на огромной скорости, словно он стремился поскорее оказаться как можно дальше от замка де Шалайе.
Вайра слышала шум ветра за стеклом, понимая, что, если бы даже она и хотела заговорить, ее слова не были бы услышаны.
Да и в самом деле, что она могла ему сказать?! Он презирал ее. Это было очевидно по выражению его лица и по гнетущей атмосфере в машине. Вайра и сама казнила себя за непростительное легкомыслие. Как могла она быть настолько глупа, чтобы поверить хотя бы на мгновение, что Пьер ее любит? Разве не был он похож не французского повесу и бонвивана, о которых предостерегают девушек с незапамятных времен?!
Йен остановил машину, немного не доехав до особняка Дюфло. Он повернулся к Вайре и посмотрел на нее, кажется, впервые с тех пор, как они отъехали от замка.
– Глупая девчонка! – сказал он с едва сдерживаемой яростью. – Как вы могли довериться такому человеку?
Вайра открыла рот, чтобы объяснить ему, почему она поехала в замок. Но Йен не стал ждать ее объяснений.
– Я полагаю, вы никогда не слышали о де Шалайе? – спросил он. – Но даже если и так, вы могли бы догадаться, что это за личность. Всякая прилично воспитанная девушка разглядела бы в нем редкого негодяя.
Он перевел дыхание и продолжал:
– Я понимаю, увлеченная его ухаживаниями, опьяненная его пошлыми комплиментами, вы улизнули с ним сегодня даже после данного мне вами обещания. Ну что же, если вам нужен именно такой субъект, он ваш. Я провожу вас в Лондон, как только смогу. Но на этом моя роль в этой сделке заканчивается. Если вы захотите продолжать за ним бегать, можете сами купить себе билет и приехать во Францию.
Йен ударил кулаком по рулю.
– Он будет рад вас видеть – обойтись с вами, как он обходился с другими женщинами, используя все, что они могли ему дать, и бросая их, как только ему надоест или другая хорошенькая мордашка привлечет его внимание.
Не столько его слова, сколько то, с каким ожесточением, с каким презрением он их произносил, жестоко ранило ее.
Унижение, которое она пережила за прошедший час, душило ее.
Она не могла ничего ответить, она не могла сказать ни слова, ее сил хватило только на то, чтобы сдерживать слезы.
38 
