166 
– Не горюй, командир! Пошли купнемся, что ли?
Нет, Леха – это нечто. Чем больше на нем ответственности, тем меньше в нем солидности. Зато германцы, самая надежная часть их войска, в своем Аласейе души не чают. И народ его любит куда больше, чем Черепанова. Тоже понятно. Вся неприятная часть управления: взымание налогов, суды и казни – на Геннадии. А на легате Алексии – зрелища и праздники. Черепанов выезжает в город не иначе как в сопровождении сотни телохранителей, а Коршунов может запросто завалиться в любую таверну с двумя-тремя приятелями. Или даже с одним Красным….
Черепанов почувствовал легкий укол зависти и быстренько себя отдернул. Все правильно. Так и должно быть. Так все и было изначально задумано…
– Иди купнись, – сказал он со вздохом. – Мне сегодня надо аж три эдикта написать и с купцами из Фракии перетереть – по поводу железа…
Глава четырнадцатая Финал
Прошло три дня с тех пор, как Геннадий Черепанов вспоминал о своем прошлом. Заканчивалось лето девятьсот девяносто первого года от основания Рима. Или года двести тридцать восьмого, если считать от рождения Иисуса Христа, у которого в Антиохии было довольно много вечно спорящих между собой последователей. Тринадцатое августа. Вчера, двенадцатого августа, был праздник Меркурия: день халявной жратвы и выпивки. По этому поводу все население города, включая даже элитные германские части, обожралось и перепилось. Сегодня, тринадцатого августа, – праздники богини Дианы. Сегодня полагалось бездельничать и принимать ванны. Обстановка располагала: жара в городе стояла невыносимая. Но во дворце было полегче. Строили его с учетом климата.
Черепанов и Коршунов сидели на бортике фонтана, опустив в воду босые ноги, и пили из стеклянных кубков разбавленное белое вино со льдом, когда в зал вошел трибун Хрис, начальник дворцовой охраны, дежуривший лично, потому что никто из его офицеров после вчерашнего был на это не способен. Хрис тоже был не способен, но ему деться было некуда. Начальник на то и начальник, чтобы брать на себя ту работу, которую больше никто сделать не в состоянии. Естественно, Хрис был мрачен с самого утра. Но сейчас на нем буквально лица не было.
– Доминус!
Черепанов повернулся к нему.
– Ну что там у тебя? – буркнул он.
Меньше всего Геннадию сейчас хотелось заниматься делами. Особенно делами неприятными. Судя же по лицу трибуна, тот принес какие-то особенно скверные новости. Давно уж Черепанов не видел старого легионера таким взволнованным.
– Доминус! Доминус!..
– Да говори же, в чем дело! – раздраженно бросил Черепанов. – Ну?
– Доминус! Сюда идет Гонорий Плавт! С легионерами!
Черепанов с подчеркнутой аккуратностью поставил стеклянный кубок:
– Где он сейчас?
Если уже на подходе к городу, то дело кислое. Черт! Как всегда, в праздники боеспособность римской армии снижается раз в двадцать. И Аптус это учел.
– Где он? По какой дороге идет? Говори же!
– Он здесь, доминус!
– Я понял. Где именно – здесь? На какой дороге?
– Ни на какой, доминус. Прибежал гонец: легат Гонорий высадился в торговой гавани. Не позже чем через четверть часа он будет здесь.
– Абзац! – по-русски проговорил Коршунов. – Пришла беда – открывай ворота! – Он залпом проглотил содержимое своего кубка.
– Та-ак… – протянул Черепанов. – Сколько с ним людей, гонец сообщил?
– Сюда идут сотни две. Прибыло, конечно, больше…
– Не сомневаюсь… – процедил Черепанов.
Что ж, молодец Аптус. Подловил. Так же, как они в свое время подловили прокуратора Гельмия. Драться? Бежать?
– Сколько у нас людей во дворце, Генка? – спросил Коршунов. – Кентурия хоть наберется?
– Две контубернии стражников. Черт! Как мне не хочется драться с Аптусом!
– Хули тут драться! Кем? Двадцаткой стражников? – грубо бросил Коршунов. – Доигрались… Разведка, бля… Сваливаем?
– Придется. Ты давай к женщинам нашим, а я…
Поздно. Черепанов услышал очень знакомый звук:
стук подбитых гвоздями легионерских калиг по мраморным плитам.
– Всё, – сказал он. – Можешь никуда не ходить. Хрис!
– Что прикажешь, доминус?
– Зови… нет, никого не зови. Все равно.
Наместник (пока еще наместник) Сирии Геннадий Павел вынул ноги из бассейна и повернулся к дверям. При себе у него не было никакого оружия. Даже кинжала. Он отвык быть начеку…
166 
