17 
Кормчий выполнил оба указания.
– Рожи мерзкие,– заявил он.– Особенно у того верзилы. Если это моряки, то сдается мне, паруса у них – красные.
Сказано было довольно громко.
Верзила, о котором шла речь, встряхнул зажатыми в кулаке костями, затем в упор поглядел на Руджа. Кормчий ответил таким же вызывающим взглядом.
Кулак разжался, кости покатились по столу, и другой игрок накрыл их ладонью. Верзила встал. Неторопливо снял верхнюю куртку. Под ней обнаружился панцирь из крупных плоских колец.
Рудж тоже поднялся. Оба поняли друг друга без слов.
Хуридит шагнул в сторону и взял прислоненную к стене пику.
Рудж вынул меч. Он не слишком беспокоился. Пика хороша в тесном строю, полагал он. В поединке меч куда предпочтительней. Он даже позволил себе усмехнуться…
И еще усмехался, когда хуридит, широко размахнувшись, метнул в него пику.
Рудж дернулся, уходя в сторону и одновременно попытавшись отразить пику клинком. Оба движения оказались не слишком удачными. Меч лишь чиркнул по древку, а наконечник угодил прямо в грудь кормчего. Руджа отбросило назад (меч он выронил), спиной на стол, за которым он только что сидел. Кормчий тупо уставился на собственную грудь. Ощущение такое, будто его пропороло насквозь.
Однако панцирь выдержал. Рудж бросил взгляд на верзилу: тот тоже был обескуражен. Наконечник пики выгнулся под прямым углом к древку. Доброе в Хуриде железо, однако. Впрочем, не будь на моряке многослойной паутинной куртки и хорошей кольчуги – грудная клетка его хрустнула бы, как раковина под башмаком. Хотя, если судить по ощущениям, не стоило утверждать, что все ребра уцелели.
Хуридит опомнился первым. Прыгнув вперед, он схватил погнутое оружие и замахнулся, словно секирой.
Рудж бросил отчаянный взгляд на светлорожденного, но тот сидел с невозмутимым видом.
Все, что мог кормчий,– скатиться со стола на пол и взвыть, когда падение взорвалось болью в груди.
Согнутый наконечник с хрустом воткнулся в столешницу и застрял. Хуридит, рыча от ярости, рванул пику на себя… и наконечник отломился. В руках у верзилы теперь оказалась простая дубина. Правда, с железным обручем на одном из концов. С устрашающим воплем хуридит устремился к Руджу. Тот крысой юркнул под соседний стол. Хуридит, наклонившись, попытался достать его палкой, но стол был длинный, а Рудж вынырнул из-под противоположного конца. Верзила бросился в обход, и кормчий повторил свой замечательный маневр. Рудж не думал о том, достойно ли себя ведет, он просто хотел уцелеть.
Верзила еще раз обогнул стол, а кормчий проделал тот же путь, но на четвереньках.
Хуридит выругался. Рудж промолчал. Ему было больно говорить.
«Что же Данил? – с возмущением подумал он.– Меня же убьют!»
– Вылезай, вонючая крыса! – потребовал хуридит.
«Сейчас тебе!» – подумал Рудж. И тут увидел свой меч, преспокойно лежащий у ножки соседнего стола.
Рывок – в глазах потемнело от боли, нырок под соседний стол – верзила рванулся следом… и захрипел, закашлялся, выдохнув красные брызги.
Добрый клинок, как и рассчитывал Рудж, продырявил хуридскую кольчугу.
Кормчий выбрался из-под стола, а его противник простоял еще мгновение, а затем с грохотом рухнул на пол. Рудж с трудом переводил дыхание.
Двое приятелей громилы вскочили. Но рядом с кормчим уже стоял Данил.
– Теперь я,– сказал он.– Ты не возражаешь?
У Руджа осталось сил как раз на то, чтобы один раз кивнуть.
Вагарский клинок светлорожденного вылетел из ножен и закружился в «двойном веере».
Боевой пыл его противников угас в считанные мгновения. Двое игроков попятились, а потом опрометью бросились к выходу, сбив с ног парня, встретившего северян во дворе. Одна из женщин, та что пела, оглушительно свистнула. Похоже, немногочисленной публике представление пришлось по душе.
Хозяин заведения осторожно прикоснулся к светлорожденному.
– Господа моряки не заплатили,– заметил он.
Определенно, этот человек нравился Данилу.
– Возьми у того, кто не сбежал,– великодушно сказал светлорожденный.
– Ну уж нет! – возмутился Рудж.– Сначала это сделаю я!
И проворно обшарил убитого.
Хозяин с невозмутимым видом принес кувшин вина и поставил перед Данилом.
– Почему ты не вмешался? – спросил кормчий своего друга, раскладывая столбиками монеты: убитый оказался далеко не бедным.
– Я? – с искренним удивлением произнес светлорожденный.– Но ведь это твой поединок. Разве я мог тебя оскорбить вмешательством?
17 
