очень нудно 
61 
Секунда… вторая… третья… И некому прибежать на Бабушкин жалкий набатный призыв. Глаза ее прикрываются, и по щеке, к уху, ползет слеза…
***
Нина Елизаровна ведет посетителей по небольшим зальчикам своего музея. С указкой в руке, в элегантном костюме, на высоких каблуках, она выглядит чрезвычайно привлекательно. Мужчины-экскурсанты разглядывают ее с гораздо большим интересом, чем фотографии каких-то документов и ученические копии с изначально плохих полотен. И это справедливо. Как сказал поэт: «…ненавижу всяческую мертвечину, обожаю всяческую жизнь!»
Посетители музея почти все приезжие или проезжающие через Москву, что легко угадывается по апельсинам в сетках, по вареным колбасам в сумках, по коробкам с чешской обувью.
Это же обстоятельство характеризует и музей Нины Елизаровны как третьесортный — попробуй-ка сунься с апельсинами в «Третьяковку»!..
Позади группы экскурсантов бредет невзрачный человек с доброй и смущенной физиономией. Зовут его Евгений Анатольевич. Ему лет пятьдесят с хвостиком.
И Нина Елизаровна, не умолкая ни на секунду, изредка сочувственно поглядывает в его сторону. Один раз она даже улыбнулась ему…
От этой улыбки он счастливо шалеет, да так явственно, что если бы группа в этот момент не была так увлечена копией скульптуры «Булыжник — оружие пролетариата», а узрела бы лицо Евгения Анатольевича, то все в один голос заявили бы, что он намертво влюблен в Нину Елизаровну…
А через минуту, уже в другом зале, Нина Елизаровна оглядывает свою паству и понимает, что потеряла Евгения Анатольевича. От неожиданности она сбивается с накатанного ритма и растерянно замолкает.
Однако профессионализм берет верх, и уже через мгновение речь ее льется снова легко и свободно. Только глаза все время ищут Евгения Анатольевича…
***
Блям-м-м!.. — слабенький удар колокола растекается по квартире.
Че мигая Бабушка смотрит в дверной проем. Ждет…
И не дождавшись, неверной правой рукой с трудом подносит ко рту поильник. Холодный чай течет по подбородку, по дряблой морщинистой шее, расплывается по подушке, по пододеяльнику…
Но Бабушка этого не чувствует. Глаза ее вонзились в довоенную фотографию — весело хохочет Дедушка в форменной шапке с «крабом», куртке с меховым воротником. Держит в руке веревку от обледенелой корабельной рынды — той самой, что сейчас висит у Бабушки над головой. А вокруг Дедушки льды, снега и ужасно Крайний Север…
***
…Эту фотографию молоденькая Бабушка (до жути похожая на сегодняшнюю Лиду!) показывает Другу. У Друга в петлицах «шпала», а на портупее — пистолет. Потом Друг смотрит вместе с Бабушкой в окно. Внизу три человека в кожаных регланах подсаживают в «воронок» пожилого полуодетого человека. Друг быстро надевает такой же реглан и фуражку, по-братски целует Бабушку и гладит ее по выпуклому животу. И они оба смеются.
Из окна Бабушка видит, как Друг выходит на улицу, проверяет, как заперли «воронок», а сам садится в легковушку. Машины трогаются. Бабушка, счастливо улыбаясь, машет Другу вослед рукой…
***
Новые районы всех городов страны очень остроумно застроены одинаковыми «Торговыми центрами». Первый этаж — продовольственный магазин, второй — столовая, районное лицо общепита. Слева — вход в сапожную мастерскую или ателье, справа — стыдливо исключенный из общей гастрономии винный отдел. Над сапожной мастерской обычно — контора жэка, над винным отделом — штаб добровольной народной дружины или каморка участкового милиционера.
«Торговый центр» закрыт на обеденный перерыв. У замкнутых дверей продуктового магазина черно-серые старушки покорно ждут открытия. От запертого винного отдела змеится мрачноватая очередь еще трезвых мужчин.
С тыльной стороны «центра» — завал из разбитых бочек, смятых картонных коробок, горы ломаных тарных ящиков.
Тут еще одна очередь — у пункта приема стеклотары. Сумки, сетки, чемоданы, рюкзаки с бутылками. В отличие от очередей у магазина эта очередь являет собой говорливое, неунывающее братство.
В грязном отгороженном тупичке замагазинного лабиринта на ящиках из-под марокканских апельсинов сидят Настя и Мишка.
Мишке — двадцать один год. Он в кроссовках, вельветовых порточках и в теплой «вареной» курточке с белым воротничком из искусственного меха.
Настя покуривает, Мишка захлебывается новостями:
— …такие возможности, малыш, полный атас! Люди… Солидняк, с «волгарями». Главный — на «мерседесе»! «Старик, — это мне главный говорит, — старик, сейчас само время раскрыло тебе свои объятия! Копеечка только ленивому в рот не течет! Хочешь, — говорит, — становись на штамп, прессуй кнопки. На пластмассе гарантирую полштуки, на металле — до восьмисот! Через год у тебя квартира, через полтора — тачка. Не хочешь уродоваться на станке — ты же десантник, — давай в охрану. Штука обеспечена».
61 
