очень нудно 
65 
Аннабел уныло повесила голову, пристыженная такой искренней благодарностью. Приняв ее смущение за признак слабости, девушки поспешили помочь ей выйти из ванны, вытерли волосы и вздрагивающее тело и надели чистую сорочку.
Освеженная, но еще больше уставшая, Аннабел легла в постель на мягкие простыни и задремала, пока горничные выносили ванну. Она почти не слышала, как девушки вышли из комнаты. Проснулась она уже в сумерках и прикрыла глаза руками, когда мать зажгла лампу на столике.
— Мама, — пробормотана она, не в силах сесть, но тут же вспомнила историю с Ходжемом и встрепенулась. — У тебя все хорошо? Он…
— Я не желаю говорить на эту тему, — мягко перебила Филиппа. Даже в неярком освещении были заметны глубокие морщины на лбу и пустой взгляд в пространство. — Но со мной все в порядке, дорогая.
Аннабел коротко кивнула, не находя себе места и сгорая от стыда, и снова попробовала сесть. Спина затекла, словно в нее вставили железную палку, но если не считать затекших мышц, Аннабел чувствовала себя гораздо лучше и впервые за эти дни действительно захотела есть. Встав с постели, она подошла к туалетному столику, подняла щетку и провела ею по волосам.
— Мама, — нерешительно начала она, — мне необходима перемена места. Может, я вернусь в салон, попрошу принести мне ужин и поем там?
Похоже, Филиппа почти не слушала дочь.
— Да, — рассеянно обронила она, — неплохая мысль. Мне пойти с тобой?
— Нет, спасибо, я вполне хорошо себя чувствую, и идти совсем недалеко. Может, тебе тоже хочется побыть одной после… — Аннабел неловко осеклась и отложила щетку. — Я скоро вернусь.
Филиппа, что-то пробормотав, села у камина, и Аннабел поняла, что матери действительно будет лучше остаться одной. Заплетя волосы в длинную косу, тяжело лежавшую на плече, надев простое платье, девушка вышла и тихо прикрыла за собой дверь.
Оказавшись в коридоре, она услышала голоса и смех ужинавших гостей, почти заглушённые музыкой: струнный квартет с аккомпанементом пианино. Остановившись послушать, Аннабел с удивлением поняла, что музыканты играли ту же грустную, чудесную мелодию, которую она слышала во сне. Она закрыла глаза и тихо всхлипнула. Горло сжимало сладкой болью. Музыка наполняла ее желанием, которого она не могла позволить себе чувствовать. Господи, да она просто с ума сходит… это все болезнь. Нужно взять себя в руки!
Открыв глаза, она решительно зашагала по коридору и едва не наткнулась на кого-то.
Сердце упало и куда-то покатилось, стоило ей увидеть Саймона Ханта, как всегда по вечерам, одетого в черный фрак. Широкий рот растянут в ленивой улыбке. Низкий голос послал по ее спине мурашки озноба: — И куда это вы собрались?
Значит, он пришел за ней, несмотря на блестящее общество, собравшееся внизу! Сознавая, что внезапная слабость в ногах не имеет ничего общего с болезнью, Аннабел нервно потеребила кончик косы.
— Поужинать в салоне.
Хант взял ее под руку и повел по коридору, стараясь идти медленнее.
— Вы не хотите поужинать в салоне, — сообщил он.
— Не хочу?
Он покачал головой.
— У меня для вас сюрприз. Пойдемте. Это недалеко. И она с готовностью согласилась…
— Вижу, к вам вернулись силы. Как вы себя чувствуете? — осведомился Хант.
— Гораздо лучше. И немного голодна, — призналась Аннабел, покраснев, поскольку в желудке громко заурчало.
Хант ухмыльнулся и распахнул приоткрытую дверь. Они оказались в небольшой прелестной комнатке с панелями розового дерева, увешанной гобеленами и обставленной мебелью с обивкой из бархата цвета янтаря. Однако самой интересной особенностью комнаты было окно на внутренней стене, выходящее на гостиную двумя этажами ниже. Отсюда прекрасно была слышна музыка, зато гости не могли ничего разглядеть. Аннабел широко раскрытыми глазами смотрела на окружающие чудеса. В довершение всего посреди комнаты стоял стол, уставленный блюдами под серебряными крышками.
— Я целый час ломал голову, пытаясь решить, что вам больше понравится, — вздохнул Хант. — Поэтому попросил повара положить всего понемногу.
Потрясенная, не в состоянии осознать, что мужчина способен пойти на такие жертвы ради ее удовольствия, Аннабел потеряла дар речи. Ей почему-то было совестно смотреть ему в лицо.
— Как мило. Я… я не знала про эту комнату.
— Почти никто не знает. Иногда вдовствующая графиня сидит здесь, когда слишком слаба, чтобы спуститься вниз.
65 
