Глава 21

Поездка в открытой коляске по улицам Сан-Франциско освежила Илейн.

Небо было ясным, звезды яркими, воздух свежим и соленым от морского бриза. Чейз почти не разговаривал с тех пор, как они покинули резиденцию Стэнхоупа, только приказал извозчику везти их вдоль берега моря. Илейн обрадовалась развлечению. Они ехали вдоль залива, где в мастерских стояли перевернутые вверх дном рыбацкие лодки; рыбы, поблескивая серебром, разрывали морскую гладь, и по воде долго в свете луны бежали круги. Китайские торговцы не убирали еще свой товар, хотя час был поздний. Один из них держал красивый шелковый халат, и Чейз велел кучеру остановиться.

— Тебе нравится? — спросил он девушку.

— Он просто чудо. Никогда не видела такой тонкой ручной работы.

Большая часть светло-розового шелка была покрыта вышитыми темно-розовыми и серебристыми цветами. Чейз подал китайцу деньги и передал одеяние Илейн.

— Он твой.

Она улыбнулась, благодарно принимая подарок.

— Спасибо.

Они еще немного покатались вдоль залива, стук копыт по кирпичной мостовой успокаивал взвинченные нервы. Потом Чейз велел ехать в отель.

Кровь Илейн кипела при одной мысли о том, что Рен и Мелисса смеются, вспоминая ее. Она была напряжена, раздражена и зла на Рена и его наглость.

Чейз помог ей выбраться из экипажа и повел через великолепно убранное в красный бархат и золото фойе. Они поднялись в ее номер на верхнем этаже.

— Можно мне войти? — спросил он.

В первый раз, заметив его горячий взгляд Илейн задумалась.

— Почему бы и нет? — наконец сказала она.

Пора покончить с сумасшествием, в которое она погружалась всякий раз, встречаясь с Реном. Чейз был богат, красив, обаятелен — и он хотел ее. Что ж, самое время. Пора.

Шампанское, которое он открыл, было самым дорогим, но холодная пузырящаяся жидкость щипала язык. Они сидели на диванчике, и Илейн всячески стремилась получить удовольствие от поцелуев Чейза, нежных прикосновений его рук.

Его губы ласкали ее шею, затылок, они были горячими и требовательными. Илейн ощутила легкую дрожь, когда Чейз начал расстегивать пуговицы на ее платье, но это был страх, а не страсть. Илейн ничего не почувствовала, когда платье опустилось до бедер, ничего — когда его руки тронули сквозь тонкую ткань сорочки ее груди. Она услышала тихий стон удовольствия, когда Чейз коснулся губами нежных кружков, и ощутила прижавшуюся к ней мужскую твердь. И тут она поняла, что плачет, слезы текли по щекам.

Чейз поставил ее на ноги, стащил с бедер платье и посмотрел на стоявшую перед ним женщину в тонкой сорочке и кружевных трусиках. Когда его опытные пальцы расстегнули корсет, она даже не двинулась. Илейн стояла неподвижно, как статуя, ожидая, пока он ее разденет. Но когда уже она была обнажена, и мягкие блестящие волосы упали на плечи, Чейз посмотрел ей в лицо.

Его рука дрожала, и он прерывисто дышал, вытирая с ее щек слезы. Она почувствовала, как ее подняли сильные мужские руки. Подчиняясь судьбе и не желая отказывать Чейзу не желая причинять ему такую же боль какую причинял ей Рен, она позволила отнести себя в спальню.

Подойдя к кровати, Чейз откинул покрывало, осторожно положил Илейн, слегка коснувшись губами ее губ. А потом прикрыл ее дрожащее нагое тело одеялом.

Он долго смотрел на нее молча, а потом сказал:

— Не так, Илейн. Я никогда на такое не соглашусь.

Ей показалось, что она услышала тяжелый вздох, когда Чейз отходил от ее кровати. Натянув покрывало, девушка закрыла глаза и зарылась лицом в подушку. Она слышала, как за ним тихо закрылась дверь, потом его тяжелые шаги на толстом тартановом^[5] ковре затихли. Она услышала щелчок входной двери, и наступила тишина. Илейн горько заплакала.

Только далеко за полночь Рен смог извиниться и покинуть резиденцию Стэнхоупов. Ему хотелось побыть одному. Ему действительно было необходимо только одно — успокоить совесть, ведь он так жестоко обошелся с Илейн. Томми забрал экипаж, так что ему пришлось ехать в город на извозчике. Он хорошо заплатил, и извозчик бесцельно возил его по тихим улицам города. Мысли Рена были с женщиной, которая сегодня вечером вновь пленила его душу и сердце. Казалось, что судьба предопределила им мучить друг друга. Во всяком случае, сейчас он испытывал страшные муки.

  94