Последние отзывы

  75  

Я тут же прыгнул в бак, Таня накрыла меня крышкой и мы поехали.

Профессор фон Дейн оказался прав - Водила выглядел гораздо лучше, чем в прошлые дни. Почти сошел чудовищный отек со лба, остался лишь громадный синяк с желтизной по краям. И дышал Водила лучше - ровнее и глубже. И если бы не провода и трубки, которыми он был опутан, казалось, что Водила просто спит глубоким спокойным сном после тяжелого трудового дня.

Таня наглухо закрыла дверь и подложила меня Водиле под руку, прошептав:

- Черт бы тебя побрал, Кот, какой ты тяжелый!.. Полежи так. Может быть, он хоть тебя почувствует.

На мгновение мне пригрезилось, что коснувшись моего загривка, пальцы Водилы слегка шевельнулись. Но потом я понял, что ошибся. Тогда я изо всех сил сам стал вызывать Водилу на связь. Чтобы усилить свой сигнал, я лизал его руку и даже чуточку покусывал концы его пальцев. Реакция ноль!

Тогда я перестал суетиться и дергаться, расслабился под теплой, тяжелой, но безжизненной ручищей Водилы, немного передохнул и осторожно, не спеша, начал тихо-тихо вызывать его снова.

Я напомнил ему наиболее яркие картинки последних дней - наше первое знакомство, когда на корабле он расшнуровал заднюю стенку своего фургона, увидел меня и сказал: "Здравствуй, Жопа-Новый год, приходи на елку!.."

Я вспомнил про веселую, смешливую и очень умелую черненькую Сузи, про десятидолларовую деловитую неумёху Маньку-Диану, про его любимое пиво "Фишер", и даже повторил еще раз историю золотой зажигалки.

Потом я перешел к воспоминаниям, которые, как мне казалось, тоже достаточно четко запечатлелись в его сознании - таможня в Кильском морском порту, мое явление антинаркотическим собачкам, Ганноверскую автозаправку и "татарский" бифштекс.

Я лишь про Алика старался не говорить, чтобы не нервировать Водилу, если тот хоть краем уха слышит меня. И про Лысого не вспоминал. И про Бармена - ни слова.

А Таня Кох не отрываясь смотрела в маленький телевизор с круглым темным экраном, по которому бежали зеленые волнистые линии, и время от времени отрицательно-скорбно покачивала головой.

Мы даже и не заметили, как за окном уже вовсю рассвело, и пришли в себя лишь тогда, когда кто-то попытался открыть дверь.

Таня быстренько набросила на меня полотенце и впустила, наверное, дежурного врача. Потому что стала разговаривать с ним по-медицински. После чего, я слышал, врач ушел.

- Давай, Кот, прощайся со своим приятелем, - сказала мне Таня. - Я сейчас попытаюсь тебя вынести отсюда. А то потом у меня на это просто времени не будет.

"Водила, миленький!.. - запричитал я без малейшей надежды. - Не бойся, я обязательно найду тебя в Петербурге!.. Я тебя познакомлю с Шурой Плоткиным. Вы просто обязаны держаться друг за друга! Таких, как вы очень-очень мало, и поодиночке вас могут запросто истребить!.. Господи Боженька! Сделай Божецкую милость, чтобы Водила хоть одно мое словечко услышал..."

И то ли я в отчаянии себе нафантазировал, то ли что-то действительно сдвинулось с места, но мне вдруг причудилось, что я услышал тихий шелест - "Кыся-а-а..."

Но в этот момент Таня посадила меня в стерилизатор, закрыла крышкой и вместе со столиком выкатила из палаты.

Уже в девять часов утра я сидел на крыше профессорского "Ягуара" и с невыразимой тоской смотрел вверх - в чистое синее осеннее небо, куда большой желтый вертолет уносил моего Водилу.

Я вспомнил, как долго мы плыли из России в Германию, сколько мы еще ехали своими колесами, и несмотря на то, что желтый вертолет был достаточно большим и шумным, в душу мою стали закрадываться тревожные сомнения - а долетит ли он от Мюнхена до Петербурга?..

Рядом со мной стояла заплаканная Таня Кох. И мне, и Тане было так тошно, мы оба были настроены на такую паршивую Единую Волну, что я плюнул на все свои высокоморальные преграды, собственнолапно воздвигнутые перед самим собой, что не заботясь о последствиях, открытым текстом МЫСЛЕННО спросил Таню:

"Он что, на этой желтой штуке так до самой России и полетит?"

- Что ты, Кот!.. - автоматически ответила мне Таня, не заметив ничего странного. - На самолете - только до аэропорта. А там его перенесут в наш русский самолет.

Таня и по сей день говорит про все русское - "наш", "наше", "наши".

"Слава Богу! - сказал я. - А то я уж боялся..."

Но тут вдруг Таня посмотрела на меня безумными глазами:

- Эй!.. Эй, послушай, Кот!.. Ты мне действительно что-то сказал или это мне показалось?!

  75