39 
— И вы точно знаете, что укол стал бы для Дымова роковым? — уточнила Софья.
— Я забрал шприц, который уронил этот тип. В нем оказалось лекарство, которое могло бы остановить дымовское сердце.
— И что теперь?
— Теперь в регистратуре говорят всем интересующимся, что Дымов умер. На самом деле я перевел его в безопасное место. В ту же ночь, как он позвонил.
— В какое место? — туг же полюбопытствовала Софья.
— Извините, но сказать вам я не могу.
— Почему это? — надулась она.
— Знаете, что у некоторых людей есть третий глаз? спросил Капустин. — Это образное выражение, означающее дар предвидения, экстрасенсорные способности и все такое… Так вот, у женщин, на мой взгляд, есть второй рот. Через него утекают в мировое пространство все те тайны, которые поверяют им мужчины.
Софья презрительно хмыкнула и тут же высказала собственное мнение по этому поводу:
— Убийца не поверит, что Дымов умер. Он станет искать его. Зато перепугается масса совершенно безвредных людей. Ведь до этого случая дежурные отвечали, что Дымов находится в удовлетворительном состоянии!
— Ну и что? Ему неожиданно могло стать хуже. У него ведь было сотрясение мозга. А ушибленная голова полна сюрпризов!
— А Дымов знает, за что его хотели убить? Ну, или хотя бы догадывается, кто покушался на него?
— В том-то и дело, что нет. Он в тупике.
— Я могу вывести его из этого тупика. Потому что уверена, что все это связано со «шляпой номер два»! — выпалила Софья.
— Простите? — Капустин выставил вперед одно ухо, думая, что плохо расслышал.
— Шляпа номер два — это второе по счету раздетое тело, на которое была надета шляпа. Фамилия этой «шляпы» записана в еженедельник Дымова. «Шляпами» я называю убитых для краткости, чтобы не запутаться.
Софья глядела на Капустина большими блестящими глазами. На лице ее вместе с раздражением от его непонятливости ярко проявились обычно бледные веснушки.
— Э-э-э… — сказал Капустин и двумя руками пригладил залысины, убирая назад несуществующие волосы. — Не могли бы вы изложить все как-нибудь… к-хм… более последовательно?
— Понимаете, нанеся травму Дымову, я почувствовала себя ответственной за него, — начала Софья.
Это Капустину было понятно, и он ободряюще кивнул.
— Он сказал мне, что набрал клиентов, ну и…
— Вы что, выполняли его работу? — догадался Капустин.
— Я пыталась! Я хотела посоветоваться с Дымовым, но к нему не пускали.
— Это я распорядился.
— Могли бы сделать для меня исключение, — попеняла Софья.
— С какой стати? Откуда я знал, что вы сунули свой нос куда не следует? Такая тихонькая с виду дамочка. Ужасно испуганная случившимся… Мне и в голову не приходило, что вы начнете соваться во все это.
— У меня были самые лучшие намерения" — холодно заметила Софья. Неужели и от Дымова она вместо похвалы удостоится осуждения? — И я с самого начала просила вас о помощи, вы не забыли?
— Я не забыл, но у меня полно своих дел, — во второй раз отговорился Капустин.
— Но сейчас вы способны меня выслушать?
— Выслушать — всегда пожалуйста.
— Все, что узнаете от меня, вы передадите Дымову. Это он должен решить, что делать дальше.
— Вы говорили что-то о каких-то шляпах, — напомнил Капустин.
— Сейчас все расскажу. — Софья разлила по чашкам кипяток и утопила в каждой по пакетику чая. — Рекламная фирма, в которой я работаю, находится прямо напротив офиса Дымова.
— А! Так он уже успел арендовать помещение!
— Вот именно. И дал, насколько я знаю, объявление в газеты. '
— Но как вы впутались в его дела?
— Понимаете, о его кошке некому было позаботиться, поэтому мне пришлось открыть его портфель. А в портфеле лежали диктофон и ежедневник.
— Какая женщина устоит! — съязвил Капустин.
Софья проигнорировала его замечание и рассказала все, что случилось с момента аварии до сегодняшнего дня. Как она и предполагала, Капустина больше всего заинтересовали убийства.
— Я должен кое-что записать, — заявил он, когда Софья закончила повествование. — Ни ваша Ардочка, ни Тулускина, ни даже Суданский не кажутся мне перспективными в этом плане. А вот Мягкий, которого убили так странно…
— Его убили вторым, — напомнила Софья.
— Хорошо-хорошо, давайте начнем с первого убитого. Итак, Константин Люкин. Он работал в министерстве.
— Транспортном, — туманно пояснила Софья. — Точно сама не знаю. Тридцать пять лет, закоренелый холостяк. Ему чем-то разбили горло. Он лежал на полу в трусах, майке и в шляпе с бирочкой. Новой, ненадеванной фетровой шляпе. Рядом валялась папка с бумагами, не представляющими никакой ценности для шпионов. Не знаю, каким боком его можно присобачить ко всей этой истории. Единственное, что важно, — он жил в подъезде, соседнем с «Артефактом» и в непосредственной близости от мастерской по ремонту телевизоров.
39 
