22 
– Еще раз так скажешь, зарежу,– не повышая голоса, предупредил Чума.
– А чё такое? – Васек не сразу врубился, но когда дошло, выругал себя за дурной базар: заземлячить Чуму с армяшками… – Бля буду, Чума, не подумал! Виноват!
– Проехали,– спокойно отмел Чума.– Дальше давай.
– Короче, такой же мужик – батрацкий прикид, шпалер глухой,– у Сидора двоих покоцал. У Гришки – тоже. Вагоновоза положил. Дикий фраер.
– Думаешь? – с сомнением произнес Чума.– А ты, Харлей, что скажешь?
– Ничего. Бомжей мои потрясли, но ничего не вытрясли, кроме вшей.– Здоровяк напрыскал себе водочки, кинул в пасть, зажевал.– На дне всякая тварь водится. Есть такие, что и стрелять умеют. Но не слышно, чтоб кто вдруг поднялся.
– Ищите,– сказал Чума, поглядел на часы.– Пошли, погреемся.
Поднялись. Харлей сгрузил хавку с девкиной спины, хлопнул по заду:
– Смена!
Все трое двинулись в парилку. Девка так и осталась стоять на четвереньках. Затекла.
Ласковин сдвинул наушники, прищурился. Да, практика – великая вещь. Все двадцать пуль легли в пятачок поменьше ладони.
– А ты навострился,– похвалил Митяй.
– Жить захочешь – навостришься.
Они развлекались на задворках пансионата, вот уже два месяца официально принадлежавшего «Шлему». До этого пансионатом владела какая-то фабрика, отчего здание пришло в полное запустение. Ремонт закончили неделю назад. К прежнему строению присовокупили открытый и закрытый бассейны, баньку-теремок и тир. Справляли новоселье. Только свои. Без платных лялек и прочего. Ужрались, конечно. Зато посидели хорошо. С приятствием. А поутру Фарида вручила каждому по бунденсовской таблетке – и никакого отходняка. Класс.
– Пошли, Ласка, покатаемся,– предложил Митяй.
Детский друг Ласковина недавно подарил себе «крузак»: могучую черную махину, смахивающую на маленький танк. Осчастливился.
– Поехали,– согласился Ласковин.
Впрочем, в Солнечном особо не разъездишься. Попылили по поселку, покрутились между государственных дачек, смотались к заливу.
– Ну, зверь, да, зверь? – периодически заявлял Митяй, поворачиваясь к Ласковину.
– Зверь,– соглашался Андрей. Джип пер по песку, как по грунтовке.– Ты на дорогу поглядывай, врежемся.
– Ни хрена,– откликнулся Митяй.– Я на сороковнике в дерево впилился. Дереву – хана, а у него даже железяка не погнулась. Титановая, бля.
– Титановая железяка,– Ласковин усмехнулся.– Три класса образования.
– Дурак,– беззлобно отозвался Митяй.– Хошь организую такую же? Недорого. Новье – за сороковник. Растаможка, все путем. Пять лет всего. Дешево. Тут одна транспортная фирмочка удачно сгорела. Возьмешь? Могу и бакинских подкинуть. До отдачи.
– Спасибо, пока обойдусь.
– Хозяин – барин. А хорошая нынче осень. Сухая.
– Митяй, это чьи хоромы? – заинтересовался Ласковин.
– Это, брат, Свидетели Апокалипсиса обустраиваются.
– Чего свидетели?
– Апокалипсиса.– И пояснил: – Бог у них такой, Апокалипсис.
Ласковин неприлично заржал.
Митяй обиделся.
– Чего гогочешь?
– Апокалипсис – это, брат, книга в Библии. О Конце Света, Страшном Суде.
– Точно,– кивнул Митяй.– Страшный. Помню, плакаты висели. А потом сказали: суд переносится.
Ласковин опять засмеялся.
– Ладно тебе,– буркнул Митяй.– Нормальное дело. Если адвокат хороший. А у этих, верняк, хороший. Бабок море. А какие коттеджи их рабы лепят! Евростиль.
– Рабы?
– Ну. День и ночь пашут. За одну хавку. И водку не жрут, что характерно. Шустрые ребятки.
– Что ж тут шустрого? – удивился Андрей.– В рабах-то?
– Не, это я про хозяев. Там у них вроде чухня заправляет. И америкахи. А наши так, на подхвате. Называется – церковь.
– Называется – секта! – сердито поправил Ласковин.– Руки чешутся проверить их на вшивость!
– Рискни,– фыркнул Митяй.– У них охрана покруче, чем у Крепленого была. И еще, говорят, вояки с ними корешатся.
– Точно знаешь?
Митяй пожал плечами:
– Болтает народ. Ну, приехали. Ты, кстати, когда в город?
– К вечеру.
– А я еще на денек останусь. Пошли пожрем, что ли?
Абрек заявился около четырех. С дурными новостями. Собрал своих, только мужчин – Фариду и мисс Главбух выставил за дверь.
– Взяли наш груз,– сообщил он.
– Кто, знаешь? – спросил Бухов, «Дед», старожил «Шлема».
– Шифер.
– Ни хрена! – удивился Митяй.– Он же чернушкой промышляет! Клиент чистый?
– Божится, что никакой наркоты в контейнере не было.
22 
