Лёгкий, ненавязчивый романчик 
57 
Каширин, свернувшийся калачиком на сидении, очнулся от мелкой тряски. Он выпрямил ноги, сел, но еще не смог до конца проснуться. Долго тер лоб, потом стал смотреть на луну завороженным взглядом. Такой луны, огромной, зловещей, он еще в жизни не видел. Он даже не сразу понял: то ли это луна, то ли солнце взошло. Но если это все-таки солнце, почему так темно?
Акимов не отрываясь смотрел вперед, на скорости он боялся влететь в овраг или яму.
– Давно едем? – спросил Каширин.
– Да уж больше часа, – сказал Акимов.
Продолжая смотреть вперед, он стал шарить рукой по сиденью, пока не нащупал фляжку. Зубами отвинтил колпачок, набрал воды в рот, прополоскал его и выплюнул воду себе под ноги. Каширин вытащил из сумки двухлитровый термос, потряс его. Пусто. Кофе выпили еще там, на шоссе, перед двойным убийством, перед свинофермой. Боже, неужели этот кошмар был явью, а не сном? Пыль и песок щекотали ноздри. Каширин чихнул, взял с сиденья фляжку, глотнул воды.
– И что, за полтора часа езды нам никого не попалось на дороге?
– Встречная машина попалась из Казахстана. В кузове бочки. Видно, спирт в Россию везут.
– Нет, я имею в виду пограничников.
– Если бы мы встретили пограничников, тем более не остановились, – сказал Акимов. – Я некоторое время жил в Казахстане, недалеко от границы. И перед тем, как отправиться в этот рейс, навел справки о состоянии дел на границе. Так вот, Оренбургская область граничит с Казахстаном на протяжении тысячи восьмисот километров. Приличное расстояние?
– Еще бы, – Каширин проснулся окончательно.
– И вот, представь, этот участок прикрывает какая-то жалкая сотня пограничников. Ну, что они реально могут сделать? Ну, высылают мобильные дозоры. Вдоль границы на старом «Газике» колесят четыре пограничника. Из оружия пистолет на всех. Связи – вовсе нет. Это проверенные данные. А сама граница обозначена только на карте.
– А как же таможня?
– Ну, таможенный пост стоит посереди степи. По их же данным через таможню проходит только каждая сотая машина. Остальные – мимо. Ставить таможенный пост в степи, все равно, что ставить ворота, когда нет забора. И еще делать проезд через эти ворота платным. Ясно, что не всякий дурак поедет через платные ворота. Почему этими дураками должны быть именно мы?
– Что ж, попробуем проскочить на красный свет, – согласился Каширин.
Акимов закрыл подбородок ладонью и чихнул. Каширин взял фляжку, потряс ею. Воды только на донышке. Он смочил носовой платок, тщательно обтер лицо от пыли и песка. Затем включил в кабине свет, достал из сумки круглое зеркальце, взглянул в него и не узнал себя.
Из зеркальца на Каширина смотрело опухшее от недосыпу, искусанное мухами и слепнями чужое лицо. Эти мушиные укусы напоминали созревающие прыщи. Красноватые глаза кролика между отечных век, пегая неровная щетина на щеках. Неприятное лицо. Каширин бросил зеркальце в сумку.
Луна исчезла с неба. Над степью занимался серый рассвет. В этом мертвенном предутреннем свете стал проглядывать окружающий мир. Нижняя половина пространства – плоская степь, поросшая клочковатой травой. Другая, верхняя половина, – бесцветное небо. Линия горизонта просматривалась не четко. Ее туманил поднятый ветром песок.
– Надо где-то достать воды, – сказал Каширин.
– Я тоже об этом думаю, – кивнул Акимов. – С водой мы облажались. Не запаслись. В бардачке есть карта, но она очень старая. Не все населенные пункты на ней обозначены. А те, что обозначены, перестали существовать.
Каширин вытащил карту, стал ее вертеть на коленях, но так и не определил хотя бы приблизительное место нахождение грузовиков. Ясно, они уже в Казахстане. Но где именно?
– Рано или поздно мы натолкнемся на деревню или поселок, – сказал Акимов.
* * *
Вера Черенкова, прозванная в поселке Шваброй, проснулась ранним утром в своей койке совершенно голая.
Шваброй Веру прозвали в награду за безупречную пятилетнюю работу уборщицей в правлении колхоза «Заря Востока». Колхоз тот давно развалился, председателя посадили, члены правления разъехались неизвестно куда. Да и самого поселка, считай, больше нет. А вот обидное для относительно молодой и не слишком страшной женщины прозвище «Швабра» прилипло к Вере, как банный лист.
Не вставая, она потянулась рукой к столу, взяла ковшик с водой и напилась. Вера застонала. Голова будто налилась свинцом, боль брала начало в висках, пульсировала и распространялась дальше, на затылок и шею.
57 
